Она сказала, что, во-первых, из корыстных побуждений. Заявила, что ей надоело жить с родителями, а после их смерти все принадлежащее им имущество – квартира, дача, машина – перейдет к ней. «А ждать-дожидаться, пока они сами помрут, у меня сил уже нет», – добавила гр-ка Капитонова.

Кроме того, она в доверительной форме сказала мне, что родители узнали один факт из ее личной биографии и теперь шантажируют тем, что предадут данный факт широкой огласке. Я спросил Ирину Егоровну, что это за факт, но она засмеялась и сказала: «Много будешь знать, скоро состаришься».

Однако несмотря на то, что гр-ка Капитонова не предала в беседе со мной огласке данный компрометирующий ее факт, я подозреваю, что он заключался в том, что она в то время сожительствовала со своим знакомым, молодым человеком и товарищем ее дочери, – Сологубом Евгением…

– О боже! – воскликнула Настя. – Все всё знали! Все вокруг!… Даже шофер!… А я… О, господи, дура!… Какая же я дура!… – простонала она.

Она поняла, что больше ничему уже не сможет сегодня удивиться. Ничему!…

Чем ее теперь можно поразить!…

Она продолжала читать дневник с холодным, заледенелым сердцем, оставив на потом и осознание случившегося, и моральные оценки: какой же холодной и расчетливой гадиной оказалась ее мать!… Она не пожалела никого: ни ее, ни Арсения, ни своих собственных родителей…

…Хотя гр-ка Капитонова впрямую ничего мне не сказала, я догадывался о ее связи с Евгением Сологубом. Догадывался благодаря услышанным мною отдельным разговорам. Они иногда происходили в моем присутствии и велись между Ириной Егоровной и ее отцом, Егором Ильичом, а также между нею и ее матерью, Галиной Борисовной. Кроме того, данный вопрос обсуждали между собой ее родители, Егор Ильич и Галина Борисовна. При мне разговор обычно затихал или ограничивался обиняками, однако и того, что я слышал, было достаточно, чтобы зная Капитоновых, чтобы составить свое представление о предмете разговоров. Кроме того, мне случалось несколько раз видеть Евгения Сологуба и гр-ку Капитонову Ирину Егоровну (на даче у последней) – в весьма вольных позах и полуодетых.

Безусловно, роман Ирины Егоровны и Евгения Сологуба выглядел предосудительным в глазах ее родителей. Прежде всего, из-за разницы в возрасте. Несмотря на то, что Ирина Егоровна весьма хороша собой (это объективный факт, не зависящий от ее низких морально-политических качеств), ей все-таки тридцать восемь лет – в то время как Евгению Сологубу всего двадцать четыре. При этом Ирина Егоровна была, по моим наблюдениям, не на шутку увлечена тов. Сологубом. Она, можно сказать, была влюблена в него, как кошка. Однако если бы факт интимной связи между ними был предан огласке, гр-ка Капитонова покрыла бы себя неувядаемым позором, а она является членом КПСС, и даже членом парткома своего министерства.

Поэтому родители требовали от Ирины Егоровны разорвать ее интимную связь с тов. Сологубом и грозили, если она не подчинится, предать факт этой связи широкой огласке. Я также узнал, что они грозились выписать ее из квартиры и лишить наследства.

Я уверен, что именно эти требования и угрозы со стороны старших Капитоновых послужили толчком для того, чтобы дочь решила убить собственных родителей…

– Может, он бредит, а? – с надеждой, со стоном выдохнула Настя, откладывая тетрадь. – Скажи мне, Сеня, скажи! Скажи, что это бред!

Арсений ничего не ответил. Он продолжал недвижно стоять, глядя в темное окно.

И Настя поникла. «Господи, – подумала она, – только бы скорее покончить с этим! Только бы быстрее кончился этот безумный, дикий, кошмарный день!…»

…Совершить убийство гр-ка Капитонова хотела чужими руками.

– продолжала читать Настя.

А именно – моими. Она цинично заявила мне во время разговора в больничном парке: «Ведь тебе, Илья, на будущий год на пенсию выходить! И что ты получишь?! Сто двадцать, максимум, рублей в месяц! А так – я тебя обеспечу до конца жизни. Еще и дочке твоей останется!…»

Не скрою, уговоры гр-ки Капитоновой оказали на меня свое действие. Я попросил время обдумать, и все чаще стал приходить к мысли, что мог бы совершить преступное деяние, на которое она меня толкала. Тем более, что я не питал большой личной приязни ни к тов. Капитонову Егору Ильичу, ни, тем более, к его супруге Галине Борисовне, которая постоянно помыкала мной, как будто я не советский человек, а какой-нибудь крепостной лакей.

Слова Ирины Егоровны крепко запали мне в душу, и во время нашей следующей встречи наедине я ей дал фактическое согласие на преступление.

Вторая, решающая встреча состоялась в середине февраля 1985 года в районе Пионерских прудов. Мы с Ириной Егоровной прогуливались вокруг пруда, и она передала мне три тысячи рублей, а после этого рассказала мне о конкретном плане убийства, как она его задумала. Я не мог не отдать должное четкости и продуманности всего ее плана.

Гр-ка Капитонова заявила мне, что в день убийства она постарается на время вывести из строя вахтера, постоянно сидевшего на входе в подъезде дома, где проживали Капитоновы. Поэтому, сказала она, я смогу беспрепятственно проникнуть в их квартиру, и никто не заметит моего появления в доме. Я спросил, как она собирается вывести из строя вахтера, и она сказала, что это не моя забота…»

– Что она сделала с вахтером? – монотонным, безучастным голосом спросила Настя.

– Не знаю, – покачал головой Арсений, не оборачиваясь. – Может, в чай ему что-то подсыпала. Ты же сама с тем вахтером разговаривала. И он вроде тебе рассказывал: Ирина Егоровна в то утро возле него останавливалась, и они долго о чем-то беседовали. И он ей еще руку поцеловал! Может, на руке у нее была какая-то отрава?…

– Я не могу больше ни говорить, ни думать об этом, – горько выдохнула Настя.

Арсений промолчал.

И Настя, преодолевая дурноту и душевную боль, стала читать дальше. Ей просто больше ничего не оставалось.

…Кроме того, Ирина Егоровна,

– продолжал свое повествование шофер-убийца,

сказала мне на той встрече близ Пионерского пруда, что мы должны организовать дело таким образом, чтобы подозрение ни в коем случае не пало на меня, а в убийстве заподозрили бы совсем другого человека. Я спросил, кого. И она сказала мне, что на одного негодяя, незаконного сожителя ее дочери, – Челышева Арсения…

Настя болезненно простонала, но закусила губу и продолжала читать.

…Этот Челышев Арсений проживал в незарегистрированном браке с дочерью гр-ки Капитоновой, Анастасией, – на съемной квартире по адресу: Пятая Парковая улица, дом 48, кв. 30. Я был знаком с ним. Это был двадцатилетний развязный молодой человек родом из провинции. Однажды вместе с моим начальником, Егором Ильичом, мы посетили эту квартиру. Егор Ильич привез для своей внучки продукты и деньги.

И вот, по заданию гр-ки Капитоновой, в тот наш приезд я незаметно унес из их кухни стакан, из которого пил Челышев.

В тот же самый приезд я, под предлогом посещения ванной комнаты, оставил под ванной у Челышева несколько драгоценностей, принадлежащих Капитоновым – их мне заблаговременно передала Ирина Егоровна…