было покрыто потом, зубы стиснуты, глаза закрыты. Дыхание еле чувствовалось, грудь приподнималась лишь самую малость. Валерик кинул взгляд на тумбочку, увидел названия препаратов и тут же сообразил: ведь раковые больные, они все под наркотой! Как же он сможет работать с таким пациентом?

Джентльмен – его почему-то хотелось назвать дворецким – предупредил вопрос.

– Он – кивок на старика – в курсе ваших требований. Многое он не может, но последние сутки он ничего этого – кивок в сторону тумбочки – не принимал. Так что приступайте, не длите его мучения.

Валерику почему-то стало стыдно. Он быстро протер салфетками тощую грудь и впалый живот старика и принялся за дело. Прежде всего, он внимательно вгляделся в лежащее перед ним тело. Пациент был действительно крайне плох. Метастазы грязно-багровыми кляксами расползлись по всему телу. Их не было только в голове и в конечностях. Валерик положил руки на подготовленные места и попытался передать старику хоть сколько-то энергии. Студент ощутил себя в полном смысле целителем. Только от него, от его действий сейчас зависело: умрет человек или будет жить. И пофиг на то, что лечить приходится вора в законе. Да хоть три раза! Здесь и сейчас он, Валерик, ведет битву со смертью. И если он не справится, то она победит. И чего тогда стоят все его умения? Он сосредоточился и удвоил усилия

Золотистое марево проходило в умирающее тело с трудом, буквально по каплям. Но то, что проходило, моментально устремлялось ко кляксам метастаз и они, кажется, потихоньку уменьшались. Нет, не кажется – точно!

Студент выдохнул. Получается! Да еще и проницаемость кожи растет, усилий на передачу энергии приходится тратить меньше. По лицу потекли капли пота. Хотелось вытереть взмокший лоб, но он боялся даже на секунду, на долю секунды разорвать контакт. Кто-то осторожно промокнул его лоб платком. Валерик лишь коротко дернул головой, обозначая благодарность. Золотистый туман тек сквозь его руки в тело старика, и оно на глазах очищалось от уродливых метастатических клякс.

Наконец, они исчезли все. Валерик на всякий случай еще раз придирчиво осмотрел операционное поле. Действительно, все. Он выдохнул, отнял руки от тела пациента и, внезапно для самого себя, вдруг пошатнулся. Сил не осталось совершенно, а желудок, казалось, превратился в черную дыру.

– Ну что? – не удержавшись, спросил пожилой "дворецкий".

– Вроде, получилось, – выдохнул Валерик.

И добавил:

– У вас здесь есть какая-нибудь еда?

Через полминуты он уже сидел на кухне, и бугай-привратник нарезал толстенными ломтями хлеб и буженину. Не дожидаясь, пока тот закончит, он ухватил кусок одного и другого, сложил вместе и с наслаждением впился зубами в этот чудовищный бутерброд.

– Ща погодь, братва метнулась в лавку. – говорил бугай, сверкая золотой фиксой. – Пара минут – и будет тебе обед, как в лучшем ресторане! А ты что, на самом деле пахана вылечил?

Валерик кивнул, не прекращая жевать.

– Ну ты силен, братан! А мы уж собирались было поминальную заказывать. Да ты жуй, не стесняйся. Вон, хлипкий какой. И белый весь как та смерть – смотреть страшно.

Студент и не думал стесняться. К тому моменту, как метнувшаяся братва вернулась с полными сумками хавчика, он полностью срубал булку хлеба и не меньше полукилограмма мяса. Но при этом нисколько не наелся. Разве что так, слегка заткнул яму желудка.

Стол в секунду был уставлен всевозможными деликатесами. Валерик углядел в одном из пакетов знакомую упаковку.

– Мужики! – чуть не сказал он, но вовремя прикусил язык и обошелся нейтрально-безличным:

– О! Сварите мне пельменей! И чаю. Послаще.

Покрепче просить тут не стоило. С братвы сталось бы поднести ему первосортного чифиря.

Бугай глянув, как Валерик сметает со стола угощение, удивленно протянул:

– Ну ты, братан, и горазд жрать!

"Братан" счел нужным объясниться:

– Потратился сильно, нужно энергию восполнить.

– Так рубай, базару нет. О, и пельмешки подошли! Тебе их как?

– Со сливочным маслом и черным перцем, – окончательно обнаглел Валерик.

– Гляди-кось, пахан так же любил… – оговорился бугай и тут же поправился:

– Любит.

Горой наваленные в большую миску горячие пельмени, плавающие в желтом замечательном масле, да присыпанные ароматнейшим свежепомолотым перчиком… М-м-м! Объедение.

Когда вошел джентльмен-дворецкий, Валерик уже одолел половину миски и существенно снизил скорость уничтожения продуктов. Дворецкий лишь двинул бровью, и вся братва мгновенно вымелась из кухни, не забыв закрыть за собой дверь.

– Как ваше самочувствие, Валерий Григорьевич? – поинтересовался он.

– Уже намного лучше, спасибо…

– Зовите меня Иван Иванович.

– Хорошо.

– Знаете, ребята такие байки про ваш аппетит рассказывают, что даже поначалу не поверил. Но сейчас вижу – чистая правда.

– Сил много ушло. Надо было как следует подкрепиться.

– Да, да – покивал Дворецкий. – Я видел, как вам далась эта работа, и как вы выглядели к концу лечения. Но я, собственно, о другом. Гонорар вам выплатят тройной.

Он увидел, как Валерик попытался возразить, и остановил его властным жестом.

– Это не обсуждается. Вы, знаете ли, не дамам красоту наводили, а человека от смерти спасали. И это, знаете, не пустой пафос А ведь он уже был там, за чертой. И не одной, а обеими ногами. Как вы думаете, рецидива не будет?

– Тут надо посмотреть динамику реабилитации. Ну и через недельку-другую проверить, не осталось ли в организме какой-нибудь гадости.

– Понятно. Что ж, хорошо. Да, кстати: вы закончили трапезу? Тогда идемте: он хочет с вами поговорить.

В комнате, превращенной в больничную палату, было сейчас намного светлее. Тяжелые плотные шторы были раздернуты в стороны, и больше не мешали яркому летнему солнцу проникать внутрь. Старик уже не лежал, а полусидел в своей кровати-трансформере, и сиделка осторожно кормила его ароматным бульоном из специального поильника. Увидев вошедших, она без лишних просьб поставила поильник на тумбочку и испарилась.

Валерик поглядел на своего недавнего пациента. Сейчас перед ним был не живой труп, а пусть и весьма немолодой, но вполне здоровый человек. Лицо его уже не было бледно-зеленым, измученным бесконечными приступами боли, а, напротив, было вполне даже здорового оттенка. Да что там цвет лица, он даже улыбался!

– В моем возрасте, говорят, – прошамкал старик – если у тебя ничего не болит, значит ты умер.

И он тихонько захихикал немудреной шутке.

– А я, вроде, еще живой! Спасибо тебе, мальчик, я давно себя так хорошо не чувствовал. Даже прежде, чем эта зараза прицепилась. Но ты же понимаешь, что об этом деле лучше помалкивать?

– Понимаю. Но у меня есть встречная просьба.

– Хи-хи-хи, – раздался слабый старческий смешок. – Не переживай, сам никому не брякну и людям своим накрепко заповедаю.