Толпа заколыхалась, и через полминуты, растрепанная и красная, к крыльцу вывалилась та самая толстая Валя с большой хозяйственной сумкой и в том самом коричневом пальто, на котором нынче не хватало двух-трех пуговиц. Увидала Валерика, и ее решимость биться до конца резко ослабла.

– Здрассь…те, – выдавила она, враз побледнев.

– Что вам надо, – вежливо спросил Валерик.

Валя почувствовала, что еще немного, и опять вниз по ноге побежит горячая струйка.

– Я… это… похудеть не могу.

– Жрать меньше надо! – жестко отбрил ее студент. И струйка не струйка, но несколько капель тетка удержать таки не смогла.

– Все, – крикнул он, обращаясь к собравшимся людям. – Как обещал, троих. Записывайтесь на прием, я обещаю принять всех. И, пока настроение толпы не переменилась, быстро взбежал по ступенькам и скрылся за предусмотрительно открытой Катериной дверью.

– Скажи, Илья, что это сейчас было?

Все обитатели офиса, и постоянные, и временные, сидели на кухне и не торопясь, вдумчиво питались.

– Народная слава.

– Поясни.

– Налицо кучка страстных любителей халявы. Ты ж сам им об этом и сказал. Может, и были там двое-трое действительно нуждающихся в помощи, но через такую толпу халявщиков им в жизни не пробиться.

– А при чем тут слава?

– Ну как? Прошел слух о новом удачливом лекаре. Вот профессиональные нищие и подсуетились на предмет проверить – не обломится ли. Не обломилось. Теперь будут везде и всем хаять, кричать, что, мол, обманщик и шарлатан.

– Ну ладно. Бабку-богатейку посчитаем. Ну мужика, который хочет без труда получить результат. Тетку эту я еще по старому жилью знаю – та еще гадина. Ну а эта, которая хотела мужа закодировать?

– А как ты должен был действовать, по ее мнению? На аркане сюда мужика она не притащит, тот ее пошлет по адресу и уйдет бухать. Увидит мужик тебя, узнает зачем пришел – пропишет тебе в рог и опять же продолжит бухать. Это что, ты должен муженька ейного поймать, связать и излечить?

– Ну да… Я, может, физиологическую привязку и сниму. А психологию, ее никуда не денешь. На другой день пойдет и напьется еще похлеще. Печень-то свеженькая будет. Ну а что этой бабе в таком случае делать?

– А тут лучше без советов. Каждая сама за себя решать должна. Если совсем уж невмоготу – послала б лесом благоверного, и ушла куда глаза глядят. А раз не посылает, значит что-то держит.

– Может, любовь? – подала голос Катя.

– Да какая там любовь! Я-то это дело изнутри видал, сам в этой шкуре побывал. Вот, Валерке спасибо – считай, к жизни меня вернул. А держат либо деньги, либо ваша бабская жалость. А она, если знать хочешь, такая поганая штука! Во сто раз хуже той же водки. Если мужика жалеть, он не мужиком становится, а рохлей, тряпкой. Этакий кухонный боец. Не жалеть его надо, а дрыном меж глаз, чтобы мозги на место встали.

– Что ж тебя дрыном-то никто не долбанул?

– Меня-то как раз и долбанули. Не дрыном, конечно, но все равно. Я сейчас понимаю – вполне заслуженно. Обидно было, конечно. Но зато теперь, считай, у меня новая жизнь. Может, и удачней старой сложится.

В это же время

Она шла по улице и ее всю трясло. От пережитого страха, от едва не случившегося прилюдного позора, от наглых слов дерзкого мальчишки. Ну почему уже второй раз как только она его видит, так прям коленки слабеют и подгибаются? Нечисто здесь, ох нечисто! Без нечистого точно не обошлось. Ну да ничего, опрокинется еще на нашей улице грузовик с конфетами. Кстати, о конфетах: заесть бы обиду тортиком.

Толстая Валя, переваливаясь с боку на бок, вошла в кондитерскую. Она уже знала, что сейчас купит: тот большой розовый тортик с кучей вкуснющего крема. Но едва увидав уставленные сластями витрины, уловив запахи сдобы, ванили, шоколада и еще чего-то неуловимого, что обычно витает во всех кондитерских всего мира, внезапно содрогнулась от резкого спазма в желудке. Она едва успела выбежать на улицу, как следующим спазмом ее согнуло буквально пополам и на асфальт, на коричневые зашорканные ботинки разом выплеснулось все содержимое ее желудка.

Как ее рвало! До слез, до желчи, пока желудок, и без того уже больше часа ничем не пополнявшийся, не остался совершенно пустым.

– Что с вами? – спрашивали обступившие ее люди. – Может, врача? Может, скорую?

Валя буркнула в ответ что-то грубо-нецензурное, утерла рот рукавом пальто и на максимальной скорости поспешила домой. Мысли в ее голове так и плясали: "Колдун! Как есть, колдун! Не иначе, порчу навел. Ух, стервец! Ну да ничего, я на тебя найду управу!".

Глава 26

В дверь колотили так, что Валерик побоялся, что ее сейчас сорвет с петель. Он глянул на монитор: теперь все пространство в офисе и вокруг него просматривалось камерами. Спиной к дверям стояла худощавая прилично одетая брюнетка и методично била в дверь каблуком. Это в стеклянную-то дверь! И неважно, что стекла теперь бронированные в полдюйма толщиной. Вот черт! Ведь еще так рано – только рассвело. Какого черта она приперлась? Но ведь явно не успокоится, пока не достучится. А что если у нее что-то серьезное? Что если кто-то, не дай Бог, помирает?

Чертыхаясь про себя, он поднялся и принялся одеваться. Как назло, именно сегодня в офисе не было ни Ильи, ни Кати. Юристы Миланы Рудольфовны отсудили Катину квартиру, очистили от посторонних лиц с помощью наряда полиции, и сейчас новообразованная сладкая парочка отправилась ревизировать возвращенное жилье. Там они и заночевали. Незадолго до полуночи Илья увез домой Иришку, и появиться должен был только завтра утром.

Валерик, матеря про себя чертову бабу, которой приспичило долбиться с утра пораньше, выполз из кабинета и подошел к двери. Просканировал окрестности – чисто. Он отпер замок и, загородив собою дверной проем, встал на пороге. Брюнетка в очередной раз долбанула дверь, но, ввиду отсутствия таковой, закономерно промахнулась. Промахнулась, потеряла равновесие и удержалась на ногах лишь судорожно уцепившись за перила крыльца. Выпрямилась, развернулась и несколько секунд разглядывала Валерика. Потом, видимо, убедившись, что перед ней тот самый, кто ей нужен, приступила к нему, тыча в грудь указательным пальцем с маникюром, смахивающим на копье.

– Вы что со мной сделали? – шипела она. И Валерик был ей ужасно благодарен за то, что она именно шипит, а не орет на весь двор.

– Очевидно, убрал несколько шрамов, – резонно ответил он.

– Я не об этом! Вот, видите?

Она потрясла