Ибрагим! Значит, хитрый торгаш сообщил хозяину о моемприходе… Откуда, интересно, он взял мой телефон? Хотя, если подумать, этоникакой не секрет, я имею постоянную московскую прописку… Сначала уточниладрес, а потом уж получил и номерок! Сама сколько раз проделывала подобные операции…

– Слушаю, – повторил Сироткин, – весьвнимание…

– Подождите, – пробормотала я, – сейчас,только найду тихий уголок. У нас будет длинный разговор.

– Хорошо, – согласился Яков Петрович.

Томочка и Анелия Марковна глядели на меня во все глаза…

У нас большая квартира, соединенная из двух, и казалось бы,что при таких условиях легко найти укромное местечко, чтобы посекретничать. Нонет! Если чего в нашей семье и нельзя иметь, так это полного уединения, разветолько в сортире!

Сев на унитаз, я тихо сказала:

– Деньги у меня, куда их нести.

– Деньги? – переспросил Сироткин.

– Ну да, сто тысяч долларов, которые вы хотите за жизньНасти Леоновой, – сердито ответила я, – только не надо изображать,будто ничего не слышали об этой девушке. Абсолютно бесполезно. Я вас вычислилаи знаю все: про клинику, Полину, ну, ту девушку, что снимает операции напленку… Так что прикидываться совершенно бесполезно. Знаю все!

В трубке послышался тяжелый вздох:

– Хорошо, я умею признавать поражение, честно говоря,удивлен вашим умом и сообразительностью. Пока что вы единственная, кто сумелразгадать ребус до конца. Итак, что хотите?

– Вы отдаете мне Настю сегодня же, я вам вручаю сумку сденьгами – и разбежимся в разные стороны.

– Ладно, – мигом согласился негодяй. – Гденазначим встречу? Выбор места за вами…

– В одиннадцать вечера привезите Настю к метро «Речнойвокзал». Там, возле супермаркета и увидимся.

– Но в это время еще многолюдно!

– Именно. Или вы думали, что поеду на «стрелку» в леспосле полуночи? Нашел дуру! Если в одиннадцать не будешь стоять у магазина снесчастной инвалидкой, тут же поеду в милицию… Вот они обрадуются! Кстати,сторож Василий из подземного гаража, где вы брали «Вольво» господинаВенедиктова, тоже на вашей совести…

– Как я вас узнаю? – буркнул мерзавец.

– На мне будет ярко-желтая куртка с голубой надписью:«Fa», зеленые брюки и красные туфли, в руках – большая сумка цвета сочнойморковки, а на голове оранжевая бандана.

– Однако, – не удержался пакостник, – яркийнаряд.

– Имеете что-либо против?

– Нет, – выпалил Сироткин и отсоединился.

В полном ажиотаже я рванулась к секретеру, схватиластодолларовую бумажку и бросилась в сорок седьмую квартиру (этажом ниже нашей).Подпрыгивая от нетерпения, я жала на звонок. Наконец дверь открылась и наплощадку высунулся Роман Водопьянов.

– Чего тебе, Вилка?

– Ромка, – завопила я, – вроде говорил, что утебя дома цветной ксерокс стоит?

– Ну, – зевнул сосед, – имеется машинка, надочего?

– Вот, – протянула я ему купюру, сделай мне ровносто тысяч баксов!

Рома попятился.

– Не-а, за такое и по шеям надавать могут, и потом, мои«грины» даже издали за настоящие не сойдут…

– А и не надо, – улыбнулась я, – ставимспектакль с детьми – про Морозко.

– Ну и чего? – недоумевал сосед.

– Ты сказочку-то читал?

– В детстве вроде было…

– Помнишь, когда трудолюбивая Машенька покидала домМорозко, она переступила через порог, и на нее упали золотые монеты? Так мырешили засыпать ее долларами, очень современно…

– А-а-а, – протянул Рома, – давай стольник,завтра сделаю.

– Мне сегодня надо, за час успеешь?

– Что за спешка? – изумился Водопьянов.

– У нас генеральная репетиция ночью, а утром, в десять,премьера.

– Нет бы заранее позаботиться, – ворчал Рома,включая ксерокс, – все в последнюю минуту делаете…

Я молитвенно сложила руки:

– Ну, миленький!

– Ладно, ладно, – вздохнул Роман, – видишь,уже выплевывает твои баксы.

– Спасибо.

– Это должок тебе отдаю, – хрюкнул парень.

– Какой? – удивилась я.

– Забыла? Кто в мае инструкцию к этому ксероксу снемецкого переводил?

Я засмеялась:

– Ерунда. Вот что, пока печатает, побегу одеваться.

– Валяй, – разрешил Водопьянов.

Я мигом вернулась в нашу квартиру, нацепила узкие черныебрючки, водолазку того же цвета и замшевые тапки. Совершенно не собираласьразряжаться, как заболевший павлин, да и, честно говоря, нет у меня ярко-желтойкурточки, зеленых брюк и красных туфель, да и бандану не ношу. Но лишняяпредосторожность не помешает: такому человеку, как Сироткин, нельзя доверять.Приеду на «Речной вокзал» и понаблюдаю за обстановкой, а милейший Яков Петровичпусть ищет разряженную в немыслимый наряд даму. Вот увижу, что вокруг ничегоподозрительного, и выйду из укрытия. «Деньги», сделанные Ромой, я тщательно уложилав небольшую сумочку с элегантным лаковым верхом. Это только кажется, что стотысяч долларов невероятная сумма. На самом деле она занимает не так уж и многоместа. Интересно, сколько миллионов помещается в кейсе, таком кожаномпродолговатом чемоданчике, который любят демонстрировать в кино. Главный геройоткидывает крышку, а кейс аккуратнейшим образом забит тугими пачками,заклеенными бумажной лентой… Я вышла во двор и поежилась. Все-таки идиотскоелето в этом году, с погодой приключился климакс: то холодно, то жарко. Утромхлещет дождь, и москвичи натягивают куртки, днем выходит солнце, и одуревшие отжары столичные жители вытирают потные лица, но стоит им вылезти из кофт, как наних вновь обрушивается ливень…

– Виолочка, – раздался низкий голос.

Я повернула голову. В глубине двора стояла весьмаобшарпанная машина «Жигули». Беднягу давным-давно не красили, и на крыльях икапоте проступили пятна ржавчины. Около открытой двери, той самой, черезкоторую в автомобиль садится водитель, стояла высокая худощавая женщина скаким-то лошадиным лицом: крупный нос, большой рот, выступающий впередподбородок. Само лицо было нездорового желтого цвета. Словом, совсем некрасавица.