На протяжении трех часов мы с Гэри методично покрывали дефолиантами каждый квадратный дюйм отведенного нам участка. Эта штука залетала в кабину, но у нее не было ни запаха, ни привкуса. Солдаты из отряда оросителей защищались полностью застегнутыми воротничками и бейсбольными кепками, надвинутыми на глаза.

Однажды утром нас отправили в Йа-Дранг в качестве курьерского вертолета. Мы везли курьера, с важными документами для всяких полевых командиров. Это были мои любимые вылеты. Никаких полетов строем, никаких горячих зон высадки, никаких кричащих ворчунов и никаких красных трассеров.

Преодолев перевал Манг Янг, мы прибыли в крошечную зону высадки к югу от Плейку. Курьер выпрыгнул и попросил нас заглушить машину. Мы так и сделали, после чего побрели к группе офицеров, которые допрашивали солдата Армии Северного Вьетнама. Руки солдата были связаны за спиной. Он резко тряс головой в ответ на выкрики переводчика. Грузный полковник злился и повторял вопросы. Позади пленного стоял майор с пистолетом сорок пятого калибра, держа оружие возле бедра.

– Скажи, чтобы говорил, или мы пристрелим его, – произнес полковник.

Переводчик от Армии Республики Вьетнам ухмыльнулся.

– Скажи ему!

Переводчик напустил на себя грозную суровость, резко развернулся и отрывисто закричал по-вьетнамски, подкрепляя слова жестами. Пленный дернулся от услышанного, но твердо покачал головой.

– Ты объяснил, что мы пристрелим его?

– Да, я сказал, ты говори сейчас! Если не говорить сейчас, мы убивать сейчас! Бу!

Он ударил кулаком по ладони.

– Отлично. Скажи ему это еще раз.

Переводчик повторил, но пленный упорно отказывался говорить.

– Мать твою! – заорал полковник. – Майор, приставь пистолет к его затылку, – тихо произнес он, словно не хотел раскрывать карты заранее. – Когда Нгуен снова поговорит с ним, прижми ствол к его башке.

– Есть, сэр.

Майор поднял пистолет.

Переводчик обрушился на пленного с целым потоком ругательств, и майор ткнул стволом своего оружия в затылок солдату. От тычка пленный дернулся и закрыл глаза, ожидая выстрела. Когда переводчик прекратил орать, он покачал головой. Нет.

Полковник отпихнул переводчика в сторону и вплотную уставился на пленного.

– Слушай сюда, хитрожопый гук. Ты заговоришь. Прямо сейчас, – он свирепо сверкнул глазами. – Я размажу твои хитрожопые мозги по этим гребаным джунглям, – он еще ближе придвинулся к пленному. – Щелкни затвором, майор!

– Эм?

– Щелкни чертовым затвором, пусть он услышит. Засранец не верит, что мы можем пристрелить его.

– Но мы ведь не можем, сэр.

Полковник резко повернулся к майору.

– Мы с тобой это знаем, а он – нет. Взводи.

– Есть, сэр.

Майор с опаской оттянул затвор и отпустил его обратно. От громкого щелчка пленный дернулся. Казалось, будто он уже смирился со смертью. Он опустил голову. Майор упирал пистолет в основание его черепа. Не успел переводчик задать вопрос, как пленный снова начал медленно качать головой. Нет.

– Ладно, ладно. Пока хватит, – произнес полковник. – Черт дери этих гуков!

Тут он увидел курьера и нас с Гэри.

– Вам чего?

– Доставка из дивизии, сэр.

Курьер протянул полковнику пухлый конверт и отдал воинское приветствие.

– Так, – полковник кивнул. – С этой гребаной писаниной они из-под земли достанут.

– Так точно, сэр, – произнес курьер.

Полковник оторвал взгляд от документов.

– Чего еще?

– Вы должны расписаться о получении, сэр.

– Сейчас, сейчас.

Пока он похлопывал по карманам своей формы в поисках ручки, он заметил на себе пристальный взгляд пленного.

– Майор, завяжите глаза этому желтозадому. И передайте ему, что я решил казнить его.

– Сэр?

– Выполняйте. Передайте ему, вперед, – полковник устало покачал головой. – Господи, майор, это же элементарный трюк. Я сейчас ненадолго отойду, чтобы переводчик по-дружески переговорил с гуком и пообещал, что попробует вытащить его паршивую шкуру отсюда. Но для этого ему надо заговорить. Понял?

– Так точно, сэр.

– Вот вам роспись, – полковник отдал бумагу курьеру. – Погодка сегодня летная.

Полковник глянул на меня.

– Да, сэр, летная, – произнес я.

Он пару раз кивнул, словно соглашаясь сразу с несколькими вещами, затем резко остановился и пристально уставился на меня.

– Чего еще?

– Ничего, сэр, – быстро произнес я. – Нам пора.

Я сплюнул кровь. Недавно я бросить курить, и теперь кровь скапливалась во рту возле щек. Я сидел в столовой, пытаясь разобраться с кипой документов с докладами о летных происшествиях. Я успел схватить сильную простуду, поэтому меня ненадолго сделали переписчиком комиссии по расследованию авиационных происшествий. Рота была на вылете где-то в окрестностях, но ходили слухи, что вскоре нам придется на несколько дней отправиться в «Индюшачью ферму».

Я пребывал в смешанных чувствах. Эта работа удерживала меня в безопасных стенах лагеря, но смириться с тем, что тебя оставили в тылу, и неважно, по какой причине, было тяжело. Идиотское ощущение! Я был готов перелопатить горы документов, лишь бы не летать. И почему мне тогда так паршиво? Я что, марионетка? Расслабься и получай удовольствие, пока есть возможность.

«По словам командира экипажа, он не ожидал, что в зоне высадки будет полно скрытых пеньков, – гласило донесение. – Воздушное судно село прямо на высокий острый пенек, поэтому машину пришлось покинуть». Да какая разница? Почему мы должны фиксировать каждое происшествие на этой гребаной войне? Пилот не может знать все! Или они думают, что у нас рентген вместо глаз?

– Сэр, можно я здесь сяду? – сержант Райлс переминался возле моего столика.

– Конечно.

Он отодвинул папку с документами и поставил колпачок от своей фляги на освободившееся место.

– Хоть немного передохну от гребаной палатки снабжения, – пояснил Райлс.

– Хех. Там суровые ребята.

Я ненавидел себя за то, что так цинично беседовал с одним из тыловиков. А этот был главным неудачником всей роты. Райлс не просыхал от виски, который он воровал из заначек экипажей, пока те были на вылетах. Раньше он был мастером-сержантом, но из-за пьянства его понизили до рядового первого класса. Мы обращались к нему «сержант», потому что его угнетало слово «рядовой».

– Ну, не такие уж и суровые, – засмеялся он.

Если Райлс тыловик и неудачник, то кто тогда я? Меня охватило сильное отвращение.