– И что за причина? – поинтересовался Юлов.

– Болезнь. Представьте себе, молодой мужчина, привлекательный– и жуткое кожное заболевание. Понятно, что в таком виде он не может идти вкласс, весь в бинтах, мазях, повязках – ужас. Если бы он работал со взрослыми,этим можно было бы пренебречь, но ведь дети – они глупы и жестоки, они непрощают внешних дефектов. Андрею пришлось сбрить волосы на голове, и он сталпохож на уголовника. Врачи сказали, что лечение займет как минимум год, а то ибольше, поэтому он решил уйти из школы и попытаться найти какую-нибудь надомнуюработу, пока не выздоровеет. Очень жаль, очень! Такой талантливый педагог. А вынасчет Танечки хотите с ним поговорить? Я слышала, ее нашли. Ужасно это все.

Андрей Турин жил далековато от школы, и, когда Саша Юловдобрался до его дома, было уже почти семь вечера. На его звонок в дверь долгоникто не открывал, потом послышался неуверенный голос:

– Кто там?

– Старший лейтенант Юлов. Мне нужен Турин АндрейГеоргиевич.

Дверь распахнулась, и Юлов, в общем-то готовый кнеожиданностям, все-таки оторопел. Турин действительно был наголо побрит, и всяголова была покрыта пятнами не то зеленки, не то какой-то лечебной мази. Болеетого, два месяца назад, когда Юлов с ним встречался, у Андрея Георгиевича былаокладистая борода, а сейчас лицо его было гладко выбрито и он действительноздорово смахивал на уголовника.

– Проходите, – смущенно улыбнулся хозяин, неловкимжестом прикасаясь к бритой голове. – Я в таком виде, что на глаза людямпоказываться неудобно. Меня, наверное, узнать трудно?

– Ну что вы, – великодушно сказал Юлов, самиспытывая неловкость.

Он прошел следом за Туриным в комнату и огляделся. Написьменном столе стоял включенный компьютер, кругом лежали папки и бумаги.

– Где вы теперь работаете? Завуч в вашей школе сказала,что вы хотели найти какую-нибудь надомную работу.

– Да, к счастью, мне удалось устроиться редактором виздательство, да еще и корректором по совместительству. Грамотностью бог необидел, а сейчас это большая редкость. Кроме того, мне дают материал не тольков отпечатанном виде, но и на дискете, так что я свою правку сам вношу в текст,вычитываю ошибки и сдаю уже готовую работу. За это мне разрешается приходить виздательство раз в две недели, одну работу сдать – другую получить. В моемположении это наилучший выход. Знаете, такая хворь на меня напала – не приведигосподь. Лекарства так омерзительно пахнут, что я теперь почти ни с кем необщаюсь. И, что обидно, чувствую себя прекрасно, а вынужден жить затворником.

– Не жалеете, что пришлось уйти из школы?

– Как вам сказать… – Турин улыбнулся. – Врать нехочется, а правды я и сам не знаю. Я к ученикам очень привязан был, и работаучителя мне нравилась. Но в издательстве я зарабатываю намного больше. Простонесравнимо больше. Да что мы все обо мне говорим, вы ведь по делу пришли.

– По делу, – подтвердил Юлов. – Мы нашлиТаню. К сожалению, она погибла.

Турин опустил голову.

– Конечно, – тихо сказал он. – Глупо было бынадеяться, прошло столько времени… Где ее нашли?

– В подвале дома, довольно далеко от того района, гдеона жила. И потому у меня к вам просьба, Андрей Георгиевич. Давайте еще развернемся к ученикам, которые посещали ваш факультатив.

– Вы думаете, это кто-то из них?

– Трудно сказать. Больше всего меня интересует ГеннадийВарчук.

– Почему именно он?

– Потому что Таню нашли в подвале того дома, где живетдедушка Варчука. А самого дедушки в тот период, когда Таня пропала, в Москве небыло, и квартира стояла пустая. Понимаете?

– Да, конечно… В голове не укладывается…

* * *

Виктор Алексеевич Гордеев, по прозвищу Колобок, давно ужезнал, что Новый год – самый плохой праздник. На протяжении многих лет ровно задесять дней до Нового года у него начиналась полоса неудач, длившаяся примернодо Крещения. Потом дела как-то сами собой утрясались, жизнь входила внормальную колею, у неразрешимых, казалось бы, проблем вдруг находились более илименее сносные решения, но сам этот месяц, с 20 декабря до 19 января, всегдабывал трудным и пакостным. Тщательно разработанные и спланированные операции понепонятным причинам проваливались, люди, на которых возлагались большиенадежды, в этот период заболевали или уезжали, преступники делались отчего-тоособенно наглыми и удачливыми, а потерпевшие и свидетели – упрямыми инедоброжелательными. Наверное, у каждого человека есть такой период в году,когда неприятности и неудачи группируются особенно тесно, сбиваясь в кучу инаступая друг другу на пятки. У полковника Гордеева этот период с завиднымпостоянством возникал вокруг новогодних праздников.

Сегодня было уже двадцать девятое декабря, неудачинаходились в самом разгаре, и настроение у Виктора Алексеевича было далеко нерадужным. А впереди предстояло четыре выходных дня, в течение которых будутзакрыты все государственные учреждения и организации, что существеннозатрудняло работу оперативников, которые, конечно же, не могли позволить себероскошь не искать преступников целых четыре дня.

Настя знала, что ее начальник увяз в черной полосе, потому ипредупредила Стасова, что Гордеев иногда кусается. Но точно так же она знала,что Виктор Алексеевич всегда следует золотому правилу: не портить настроениеподчиненным, если им предстоит работать. Какой толк от работника, если с утрапораньше начальник на него собак спустил? Злость и раздражение – плохиепомощники и никудышные советчики, и подчиненные после выволочки у руководителямного не наработают. Было у полковника еще одно правило: не устраиватьпубличных разносов. Все, что он считал нужным сказать нерадивому сотруднику, онговорил обязательно и не откладывая, но только наедине. Гордеев твердо верил вто, что людей нельзя ни обижать, ни унижать, только тогда ими можно нормальноруководить.

Когда приехали Каменская и Стасов, Виктор Алексеевич вызвалЮру Короткова, потому что Коротков тоже отвечал за работу по раскрытию убийстваписателя Параскевича. Они совещались уже час, пытаясь подтянуть одни концы кдругим, но никаких логичных увязок найти не могли. Настя все время чувствовала,что в сознании мелькает какая-то смутная мысль, но не успевала ее ухватитьпрежде, чем та исчезала.

– Давайте проведем маленький эксперимент, –предложила она. – Надо позвать кого-нибудь из ребят.

Гордеев бросил на нее короткий взгляд, но ничего не спросил,только снял трубку внутреннего телефона. Через минуту в кабинет вошел МишаДоценко, симпатичный черноглазый оперативник, самый молодой в отделе по борьбес тяжкими насильственными преступлениями.

– Миша, напрягите фантазию, – попросилаНастя, – попробуйте вжиться в роль. У вас на совести есть грех,очень-очень давний грех, и вдруг выясняется, что милиция почему-то интересуетсяобстоятельствами, так или иначе с этим давним грехом связанными. Сразу послеразговора с сотрудниками милиции вы звоните человеку, которому, вероятно, оченьдоверяете, и просите у него совета или предположительного объяснения действиймилиционеров. Обращаетесь вы к нему по имени и на «ты». Сможете?