Ему, видимо, доставлял много удовольствия обмен шутками и остротами, не меньше, чем хорошая игра один на один, и подходил он к этому с тем же менталитетом. «Он такой парень, – вспоминал Тим Халлам, – если он начинает на тебя наезжать, ты обязан ответить ему тем же… Нужно уметь принимать его колкости, остроты и отвечать на них. Иначе ты – покойник. Лучший вариант – кинуть ему шутку в ответ так, чтобы люди вокруг засмеялись. Тогда он немного притормаживает, потому что ты дал ему понять: «Я тоже горазд языком чесать, ага?»

Как объяснял Халлам, Джордан верил, что его команда должна заканчивать каждый сезон с результатом 82: 0. Тот же уровень ожиданий он переносил и на социальную жизнь, что не упрощало окружающим пребывание рядом с ним. «Если ты совершишь ошибку, он укажет тебе на нее», – отметил однажды Базз Питерсон.

Халлам добавлял: «Все так, будто ты вынужден соперничать с ним в чем угодно, и либо ты выбываешь из его круга, либо он понимает, что с тобой соперничать не совсем весело».

Порой его компаньонам приходилось следить за тем, чтобы не переусердствовать в споре с Джорданом и ответами ему. «Он ненавидит быть униженным, – говорил однажды со смехом Уитфилд. – Такое он принять не может. Но сам унижает только так».

«Если он будет дразнить… ты должен незамедлительно отвечать, – отмечал Халлам. – Ему нравятся такие бумеранги. Но нужно делать это правильно. Это не может быть чепухой, ответ должен быть удачным. Кричали ли мы друг на друга? Нет. Но он мог сказать что-то вроде: «А знаешь, я ведь могу тебя уволить». Тогда я отвечал: «Эй, не надо делать мне одолжений. Думаешь, мне в радость терпеть это дерьмо?»

Его острый язык был закален с детства, что впервые разглядел в нем Джордж Колер. Временами Джордан демонстрировал уязвимость, которая резко контрастировала с суровостью его спортивного характера. На первых этапах своей новой жизни в Чикаго он показал, каким сложным человеком является, и эта сложность будет определяющей чертой его характера. Во-первых, он боролся с непростыми и запутанными эмоциями, которые вызывала у него его семья.

Он высоко ценил доверие и, когда находил его, был способен на почти ошеломляющие проявления верности. «Как только ты становишься его другом, он реально работает над тем, чтобы сохранить эту дружбу и лелеять ее», – объяснял Род Хиггинс. И наоборот, если это доверие оказывалось подорванным или же он чувствовал обиду и унижение, то этот вызов тут же получал такой же сильный ответ; этот фактор он научился направлять в русло своей конкурентоспособности.

Вероятно, самой важной вещью для всех его друзей, тем, что заставляло их путешествовать с ним туда-сюда за свой счет и проводить с ним время, была его невиданная преданность. Джордан умел показать им всем и каждому, что заботится о них. «Люди не понимают, что он действительно очень хороший парень», – говорил его бывший партнер по команде и давний друг Чарльз Оукли.

И, без всякого сомнения, возможность изнутри увидеть возвышенный мир Майкла Джордана дарила им искреннюю радость и изумление.

«Он создал всю эту мифологию для нас, – утверждал Ваккаро. – Говорим ли мы о Nike, обо мне, о его друзьях или любых других людях, окружавших его; его друзьями была маленькая группа людей, которые прошли с ним и взлеты, и падения. Они были единственными, кому он мог доверять на протяжении восьми или девяти лет».

Так что они делали себя полезными ему как друзья, а потом и в другом качестве. Адольф Шивер, к примеру, самый старый друг Джордана, взял на себя роль своего рода конферансье и бармена на всеобщих сборищах. Больше всего в Шивере Джордан ценил то, что он своим присутствием напоминал ему о доме, а также за нюх на отвязные вечеринки и добрый юмор в отношении каких-то недостатков Джордана. «Этот чувак понятия не имеет, как делать коктейли, – сказал однажды Шивер про Джордана. – Он просто льет в стакан все подряд».

«Реальность такова, – говорил бывший психолог «Буллз» Джордж Мамфорд, – что если бы он не создал этот кокон вокруг себя, то, вероятнее всего, не выиграл бы те шесть чемпионских титулов».

Хуанита

Но самым важным прибавлением в личном окружении Джордана стала Хуанита Ваной, которую он встретил в декабре своего дебютного года в NBA. Их познакомил общий друг, организовавший встречу в заведении Bennigan’s в Чикаго. Несколько недель спустя друг устроил небольшую вечеринку, чтобы дать парочке еще один шанс провести время вместе. Ваной была красоткой, по слухам, она некогда была предметом обожания Реджи Теуса. Она была почти на четыре года старше Джордана, и он тут же нашел это привлекательным. Этот факт подстегивал его к тому, чтобы становиться более зрелым мужчиной. Майкл обнаружил, что может разговаривать с ней так, как разговаривал с матерью. Эта способность к общению привела к тому, что между ними установилась волшебная связь, и они начали проводить больше времени вместе.

Как объяснял Лэйси Бэнкс из Chicago Sun-Times, жизнь Джордана быстро превратилась в жизнь молодого принца, а посему Ваной наверняка помогало то, что она уже имела связь с чикагским баскетболистом, популярным у противоположного пола. По всеобщему мнению, она была элегантной, умной и терпеливой женщиной, уверенной в себе и неприхотливой. А это были критически важные факторы для отношений с Джорданом. «И моя супруга Пэм, и я считали Хуаниту очень милым и приятным человеком», – вспоминал Сонни Ваккаро, и это утверждение эхом повторял партнер Джордана по игре в гольф Ричард Эскинас.

«Я с первого дня был знаком с Хуанитой, – утверждал Джо О’Нил. – Хуанита была замечательным человеком. Я рос в чикагском Саут-сайде, как и она. Но в силу каких-то причин это, казалось, никогда не имело для нее значения. Она всегда казалось той Хуанитой, какую я изначально знал».

Тем не менее родители Джордана не одобряли его выбор и приложили некоторые усилия к тому, чтобы нейтрализовать ее влияние на сына, как утверждал Сонни Ваккаро. Это может частично объяснить природу взаимоотношений Хуаниты с Джорданом в первые годы жизни Майкла в Чикаго: то сошлись, то вновь расстались.

По правде говоря, ни один человек, ни один внешний фактор не имели шансов отвлечь Джордана от его главного дела: постоянной подпитки сидевшего внутри него монстра, жаждавшего соревноваться и побеждать, что съедало значительную часть времени его обычного дня. Основными занятиями Майкла были баскетбол и гольф, хотя и не всегда в таком порядке. К счастью, его увлечения не предполагали долгих приготовлений и лишних сложностей. В первые месяцы карьеры в Чикаго, когда Джордан еще был в поисках, чем занять свое время, он частенько заскакивал в офис «Буллз», где вместе с Халламом и О’Нилом играл в гольф на миниатюрном поле для гольфа, которое они там обустроили.

«Мы играли в мини-гольф, – вспоминал Джо О’Нил. – Мы обустроили в офисе поле для мини-гольфа с 18 лунками и делали ставки. Мы бродили по офису, закатывая мячи в мусорные корзины, а этот засранец… он так же выкладывался на поле для мини-гольфа, как и на баскетбольной площадке. Он выиграл у меня 20 долларов, и это в то время, когда 20 долларов были эквивалентны 400 баксам сейчас. Я до сих пор помню, как отдавал ему эти 20 долларов в офисе, а моя жена кричала на меня, отчитывая за то, что я играл с ним на деньги».