— Коля, закрой рот! — велела мама.

Подошла вплотную к сыну и жестко потребовала:

— Ты должен с ним помириться. Должен, понимаешь? Второго шанса у тебя не будет. Он тебе уже не доверяет.

— А жить мне где? — воскликнул Николай. — И потом, это ж и мои деньги! Мне что, в ногах у него ползать? Ждать, пока он сам решит — что мое, а что нет?

— Сынок, я тебя очень люблю, — сказала мама. — Хоть ты и дурак, каких мало.

Она вышла из кабинета Николая. И тут ее едва не сбил с ног охранник, бежавший по коридору.

— Можно поосторожней? — сердито спросила мать.

— Они там с психологом… Прямо на краю… — на бегу крикнул охранник.

Она пошла вслед за ним. Стоя за выступом стены, видела, как охранник выбежал на крышу, где Артем и Леонид уже жали друг другу руки и дружески улыбались. Затем охранник, за ним Артем ушли, не заметив мать. Тогда она вышла из своего укрытия, подошла к Леониду.

— Как все прошло? — спросила она.

— Отлично, мам, — ответил Леонид. — Мы все разобрали.

— Наконец ты улыбаешься… — заметила мать.

Он кивнул:

— Я все понял. Проблема в том, что я слишком цеплялся за прошлое. Я даже не рассматривал вариант, при котором мы с Колей разойдемся. Думал, что нам придется до конца вместе идти.

— Конечно! — убежденно сказала Софья Алексеевна. — Так и должно быть.

— Да нет! — воскликнул Леонид. — Конечно, я помню все, что вы для меня сделали. Но если я и дальше буду его опекать, все рухнет. Кто от этого выиграет?

Нет, уговорить его было невозможно, она это поняла. Оставалось выяснить, что он собирается делать.

— И что ты собрался делать? — спросила она.

— Просто разделим компанию. Я начну сначала. И Коля начнет сначала. И если у него не получится выплыть со своей половиной — это его выбор.

Софья Алексеевна покачала головой, с болью посмотрела на Леонида.

— Лёнечка, что этот человек с тобой сделал?

— Мам, я сегодня в первый раз понял, для чего живу! — ответил он. — У меня все шикарно!

— Ты сам-то себя слышишь? — спросила она.

— Да нет, серьезно! — настаивал он. — У меня есть ты, Лера…

— А у меня? Мне что делать?

— Мам, да все отлично будет! — заверил он. — Ты чего?

— Я думала, ты Коле поможешь… — Она вела прежнюю линию. — Вы же как родные…

— Так и есть, — кивнул Леонид. — Он мой брат. Родной — не родной, какая разница? Я его люблю. И тебя тоже. Но это не значит, что я должен разрушать свою жизнь. Нам надо просто разойтись, и все. Пусть делает со своей половиной, что хочет.

— Но ты понимаешь, что с ним будет? — воскликнула мать. — Ты же знаешь, какой он… эмоциональный? Он не сможет один. Он не бизнесмен, Лёнь.

— Мам, он сам себе помочь должен, — настаивал он. — Понять, что не на кого больше проблемы сваливать. Ни на меня, ни на тебя, понимаешь? Иначе это всю жизнь будет продолжаться.

Софья Алексеевна едва сдерживала слезы. Рушились все ее надежды, связанные с сыновьями, с их союзом…

— Я его поддерживала и буду поддерживать, что бы ни случилось, — сказала она. — А ты… ты нас просто бросил.

Леонид был потрясен. Он не мог поверить своим ушам.

— Ты с ума сошла, мам? — сказал он. — Ведь от тебя-то я никуда не денусь. Ты чего, мам?

— Я тебе не мама! — сказала Софья Алексеевна.

И столкнула его с края крыши. Постояла, зажмурившись. Снизу послышались крики. Она повернулась и пошла прочь…

…Софья Алексеевна и Артем стояли на крыше, на том же самом месте. Артем спросил:

— Сейчас вы жалеете?

— Каждую секунду, — ответила она. — Но я знала, что делала. Вам этого не понять. Когда твой родной сын — идиот, который без тебя давно бы уже сдох в подворотне… А этот — открытый, улыбается, знает, что у него все впереди… Раздел компании был бы смертью для Коли. Он бы не смог начать с нуля. Лёня смог бы, а этот… Вы этого не поймете. Я не его толкала. Я столкнула эту его поганую улыбочку…

— Я понимаю, — кивнул Артем. — Но это немного иначе называется. Вы пытались доказать себе, что не совершили воспитательной ошибки. Что ваш родной сын может быть успешным. Лёня всегда был раздражающим фактором. Ориентиром, с которым вы вынуждены были сравнивать Николая. И когда поняли, что ваш ребенок уже не сможет на равных тягаться с ним, вы этот ориентир уничтожили.

— Может, и так, — равнодушно сказала Софья Алексеевна. — Какая разница? Кому нужны ваши слова, если от них не становится легче?

— К счастью, я не ваш психолог, и это не моя работа, — сказал Артем. — Вас будут судить.

Софья Алексеевна усмехнулась, сказала:

— Я — мать. Никто меня не осудит так, как я сама.

И шагнула вперед, в пустоту.

— Нет!! — закричал Артем.

Как он не догадался, что она собирается делать?! Как не удержал?!

Он стоял и смотрел вниз, на лежащее на асфальте тело…