— Но не можешь этого сделать без одобрения шефа спецназа. Ты хочешь, чтобы я подписал приказ? И лишился за это должности?

— И спас пятьсот человек от смерти, — горячо добавил Ной. — Даже если…

— Стоит рискнуть, — кивнул Родригез. — Только проблема в том, что как только начнется подавление, Мэйсон либо взорвет свою клятую бомбу, либо сбежит и заложит заряд в другом месте, — говорил он, набирая на хэндкоме личный номер для подтверждения приказа. Тем временем Ной отправил одобрение со своей стороны.

Через несколько секунд из громкоговорителя гаркнуло предупреждение:

— Внимание! Разойтись! Всем покинуть Площадь Свободы! Служба галактической безопасности применит импульсные установки и слезоточивый газ!

Толпа ответила воем: злым, протяжным. В тот же миг ударили импульсы. Люди хватались за головы, пытаясь заткнуть уши, но мерзкий визг на низких частотах впивался в мозг, вынуждая бежать. Митингующие превратились в спасающихся от ботинка тараканов и ринулись в рассыпную. Паника и давка сделали свое дело — кто-то попал под жернова, и толпа затоптала, раздавила, стерла.

— Разойтись! Служба галактической безопасности применит силу! — зловеще обещали динамики.

Громоподобный голос показался на удивление тихим, будто кто-то прикрутил звук. Ной исступленно смотрел на граффити на проекции, в голове пульсировало: Мэйсон взорвет свою бомбу… Сделает это так же, как тот наемник, который наблюдал за гибелью Маргари. Ной зябко повел плечами. Зачем он снова думает об этом? Ведь сейчас не время для угрызений совести.

Медленно, словно двигался под водой, Ной обернулся к домам рядом с Пантеоном. В окнах тридцатиэтажки горел свет, на фасаде то и дело мелькали неоновые рекламные баннеры, красные стрелки-указатели подсвечивали въезд на подземную парковку. Будто сквозь туман он увидел, как к парковке спешит темный размытый силуэт.

У Ноя сперло дыхание. Он сорвал со спины винтовку и ринулся к зданию, не оборачиваясь на оклик Родригеза.

Крики долетали со стороны площади и терялись в истошном реве сирен. Снег хлопьями падал с мрачного неба — все такой же ненастоящий, кровавый — и лип к забралу шлема. Ной смутно понимал что делает. Кажется, бежит к парковке. Только зачем?.. Третьи сутки без сна дали о себе знать помутнением сознания. Черт подери! Нужно было вколоть стимулятор!

Подземная парковка напоминала мрачный подвал. Тусклые лампы освещали ряды аэрокаров, сквозняк гонял по бетонному полу мусор. Ной вскинул винтовку, обошел синюю «Мангору» и двинулся вдоль аэрокаров. Завидев его, женщина во втором ряду вскрикнула и выронила ключи от машины. Звуки заметались эхом и растворились в бетонных стенах. Ной приложил палец к забралу шлема, призывая к молчанию, но женщина не послушала — с визгом бросилась прочь.

— Чертова истеричка, — буркнул Ной и припустил вперед.

Он пробегал ряды машин, крепко сжимал винтовку и смотрел в прицел, выискивая цель. В висках пульсировало и шумело. Перед глазами все плыло, отчего аэрокары сливались со стенами, полом и даже потолком. Сердце стучало так, будто хотело разодрать грудную клетку и завопить: «Мэйсон взорвет свою бомбу!»

В тени опорной колонны Ной заметил человека.

— Стоять! Руки за голову!

На оклик человек не шелохнулся, и Ной даже подумал, что ему привиделось. Полумрак и тени могли обмануть уставший мозг, подменить реальность на желаемое.

— Не двигаться! СГБ! — выкрикнул Ной, не сводя прицела.

Темная фигура медленно подняла руки и обернулась. Теперь Ной хорошо его рассмотрел: молодой светловолосый спецназовец в сером камуфляже «Урбан» с шевроном в виде трилистника. Шлема на нем не было, из оружия — пистолет в набедренной кобуре.

Винтовку Ной не опустил.

— Назови личный номер, — гаркнул он.

— Альфа 885-12-56 ТН-C. Меня прислали проверить парковку, — раздался отчетливый ответ.

Пока спецназовец говорил, Ной уже получил подтверждение номера, который принадлежал одному из парней Родригеза. Но почему шеврон другой? Да еще и экипировка неполная? Что-то нечисто.

— Может, уберете оружие, майор? — с ехидством в голосе сказал спецназовец. — Нехорошо на своих ствол наставлять.

Ной криво усмехнулся.

— С каких пор мы стали «своими», Мэйсон?

Собеседник округлил глаза и осторожно попятился, будто в двух шагах крылось спасение. Читалось ли во взгляде удивление или же это было замешательство — Ной не успел понять. Все случилось слишком быстро.

Спецназовец орет: «Я свой!». Резко опускает руку и лезет в карман. Хочет достать что-то и показать, но в голове у Ноя пульсирует: «Мэйсон взорвет свою бомбу».

Выстрел громом разносится по парковке. Отдача бьет Ноя в плечо, гильза вылетает и чиркает по броне. Аэрокары все как один заходятся ревом сигнализации, а тело в сером камуфляже падает на бетон.

Шумно выдохнув, Ной опустил винтовку. Из-за писклявого визга сигнализации он не услышал быстрых шагов за спиной.

— Руки, Чавес! Руки подними! — выкрикнул Родригез.

Ной бросил винтовку и скрестил руки на затылке. Если секунду назад он действовал на рефлексах, то теперь понимал, как со стороны все выглядит. В тот же миг двое спецназовцев скрутили и швырнули на пол. На запястьях защелкнулись наручники.

— Я пристрелил, Мэйсона, — прохрипел Ной.

Краем глаза он видел, как Родригез склонился над телом в сером камуфляже. Лицо лейтенанта окаменело, смуглая кожа приобрела синеватый оттенок, будто он сутки провел на морозе.

— Чавес, как же так… — покачал головой Родригез.

— Это он! Мэйсон! В карман загляни, там детонатор!

Ловким движением Родригез обшарил карманы, но ничего не нашел.

Станция Джокер, свободная космическая зона

Власть меняет неподготовленных. Развращает самые чистые души и пьянит самые холодные головы. Сначала она пробуждает в людях скрытые таланты, придает сил, а потом медленно добирается до потайных уголков в сердце и выпускает на волю черноту. Раз за разом выворачивает тебя наизнанку, смещает ориентиры и векторы, меняет мышление и мир вокруг. Не сразу удается понять, что ты болен ею, что несешься на сверхзвуковой скорости в неизвестном направлении, и не знаешь когда остановиться. Не можешь остановиться.

Рэйну удалось быстро ударить по тормозам. Похвастаться чистотой души он не мог, с чернотой в сердце давно смерился, а мир менялся на его глазах столько раз, что не сосчитать. Жизнь часто ломала об колено, и он — избитый, обессиленный, с раздробленным хребтом — все равно поднимался и шел дальше. Должно быть, поэтому не поддался искушению; ни на минуту не забывал, что от каждого слова и поступка зависит жизнь людей на Джокере.

Власть давалась тяжело. Несмотря на поддержку Даркуса, недовольных сменой порядка оказалось много, а желающих всадить нож под ребра — еще больше. Первое время приходилось везде таскать за собой Макса и Дрейка в качестве охраны. Если между работой удавалось выделить пару часов на сон, то спал Рэйн с пистолетом под подушкой. За первую неделю пребывания на станции было три покушения. И если убийцам повезло быть застреленными на месте, то нанимателям пришлось несладко — Рэйн лично вышвырнул пиратов через шлюз. Пятнадцать человек были отданы космосу, и никто из жителей Джокера не возразил, подобную жестокость здесь отожествляли со Справедливостью, если та не перечила Кодексу.