— Бросить он не мог, — Труханов выпустил кольцо сизого дыма. — Террористическая организация «Ярость» — это эспы, но они против Тарковского. Эта паранормальная оппозиция целует в задницу Орден, надеясь на блага. Митинг им мешал так же, как мешает Тарковский со своими идеями равенства.

— Да. Поэтому я следил за зданием рядом с Пантеоном. И когда увидел бегущего к парковке человека… — Ной зажмурился, воскрешая в памяти недавние события. — Дальше я действовал почти интуитивно. На нем была форма спецназовца, и он назвал личный номер, вот только шеврон принадлежал другому подразделению, и экипировка не соответствовала выездам для разгона митингов. Я решил, что раз мы не могли найти Мэйсона в толпе, значит, он все это время был среди нас. Стрелять я не хотел. Но когда он полез в карман…

— Браво, Чавес! — не сдержался полковник. — Ты лучший следователь нашего хренова Департамента! Я всегда знал, что с тебя будет толк! Мы нашли на парковке фургон, набитый униформой разных подразделений СГБ. Т-гибрид тоже нашли, — Труханов ткнул сигарой в проекцию, где лежало тело в сером камуфляже. — Этот чертов труп — Глен Мэйсон.

Ной улыбался. Несмотря на то, что не спал трое суток, что пережил одну из самых длительных и трудных ночей в своей жизни — он был полон сил.

— Полковник, что теперь?

— Как обычно: дисциплинарная комиссия начнет разбирательство, чтобы понять, не превысил ли ты служебных полномочий. Не переживай, я этих бюрократов быстро раком поставлю. Потом разберемся с делом и закроем, медаль получишь. Устроит?

Ной кивнул.

— Это хорошо, — резюмировал Труханов. — Но есть проблема. Теперь ты вроде местного героя, и все знают, что бред с увольнением был поводом для работы под прикрытием. Наш план по неофициальному расследованию дела Аллерта рухнул. Будь готов ко всему.

— Я готов. Надоело прятаться, сыт по горло. Я сделаю то, что должен, пускай приходят. Пускай шлют своих убийц. Я готов их встретить.

На пылкую речь Труханов ответил тяжелым вздохом и покачал головой:

— Чавес, будь осторожен. Не подставляйся под пулю из-за убеждений, иногда оно того не стоит, — не дав возразить, Старый Медведь продолжил: — А теперь езжай домой и хорошенько выспись.

* * *

Как ни странно, о сне Ной даже не помышлял. Выйдя из отделения Департамента, он решил, что не станет брать такси, что лучше пройтись и проветрить голову. Он шагал вниз по темной улице, засунув руки в карманы казенной куртки. В демисезонном камуфляже было зябко, и Ной поднял воротник, чтобы злой ветер не дул за шиворот.

В черно-фиолетовом небе ярко горели звезды, зная, что вскоре рассвет сотрет их с холста. Зимние ночи — долгие, холодные — всегда навевали грусть. Ной с детства не любил зиму, однако сейчас наслаждался ее ледяным дыханием. Он шел мимо светящихся неоном витрин, мимо тусклых фонарей, мимо сонных домов, и с удовольствием вдыхал морозный воздух. Выпавший накануне снег лежал белыми бугорками подле бордюров, луна серебрила покрытые льдом лужи. Погрузившись в мысли о деле Аллерта и анализируя факты, Ной не заметил, как над крышами небоскребов вспыхнула тонкая нить рассвета. И когда звезды стали исчезать одна за другой, он понял, что стоит перед домом Фила и собирается постучать в дверь.

Ной тряхнул головой, чтобы придти в себя. Сколько не гнал мрачные, злобные мысли прочь — не выходило. Он раз за разом возвращался к случившемуся с Маргари, и каждый раз подозревал Фила. Неведение грызло душу, оно поджигало фитиль ненависти и смотрело, как огонь медленно ползет к сердцу, готовясь испепелить годы преданной дружбы.

Открыл Фил только после третьего звонка. Заспанный, со взъерошенными русыми волосами, он подслеповато щурился, разглядывая гостя. Кивнув, плотнее укутался в синий махровый халат.

— Ной? Ты чего в такую рань? Что…

Не дав договорить, Ной бесцеремонно потеснил Фила и зашел в дом. Огляделся: в прихожей не было женской обуви, а на туалетном столике, где обычно лежали побрякушки Карины, пусто.

— Чавес, что-то случилось?

— Карина с малышом дома? — проигнорировал вопрос Ной.

— Нет. Забрала Марти и уехала на уикенд к родителям.

Ной недобро ухмыльнулся:

— Отлично.

Не ясно как Фил истолковал эту ухмылку, но он вдруг разом подобрался, насторожился. Тогда Ной схватил его за грудки и встряхнул. Ворот халата затрещал порванными нитками. Фил непонимающе вытаращился.

— Ной! Что ты делаешь?!

— Заткнись! — гаркнул Ной. — Заткнись, Гриссом, и послушай, что я тебе скажу! Слушай мать твою! И если солжешь, клянусь — я тебя пристрелю! Мне нужна правда!

Фил резко убрал руки Ноя.

— Ты спятил?! Какая на хрен правда?! — взвелся Гриссом. — Ты ввалился ко мне средь ночи, и несешь какую-то ахинею!

Ожидая подобного, Ной зло зыркнул исподлобья:

— Ахинею? Признайся, это ты сливал информацию о моих расследованиях? Ты навел на мой след убийцу? По твоей вине погибла Маргари? Сколь тебе заплатили и кто?

На каждый вопрос Фил качал головой, неистово отнекиваясь, пока не сообразил, что его застали врасплох на собственной территории. Тогда глаза расширились и потемнели, голос окреп:

— Убирайся! Проваливай из моего дома! Я не собираюсь слушать эту хрень!

— Я не уйду, пока не узнаю правду.

— Проваливай!

С этим воплем Фил бросился на Ноя, схватил за куртку и попытался выволочь. Ответил Ной толчком в плечо, и едва успел увернуться от летящего в челюсть кулака.

— Скажи правду, Фил! Зачем ты это сделал?!

— Я ничего не делал!

Плотину прорвало. Полные ненависти крики разлетались по комнате, где на столе под кружевной салфеткой стояло печенье, где на белоснежном ковре лежали разбросанные ребенком игрушки: оранжевый лев, мохнатый щенок, цветные кубики. Ной осознавал всю неправильность поступка, но ничего не мог с собой поделать. В груди болело — каменная оболочка, которая все это время укрывала эмоции, раскололась надвое. То, что пряталось внутри, наводило ужас. А если Фил виноват?..

В том, что это так Ной больше не сомневался. Он слишком хорошо знал Гриссома, и давно прочел ответ во взгляде. Теперь, когда недавний друг стоял напротив и гневно раздувал ноздри, пытаясь оправдаться, Ной понимал, что самое страшное впереди. Обвинение. Приговор. Исполнение.

Не выдержав напряжения, Фил ринулся к шкафу, где держал пистолет с паралетиком. Ной вмиг схватил его за рукав и дернул. Не растерявшись, Фил ударил его коленом в живот, потом достал хуком в ухо. Тогда Ной сбил его с ног и повалил на пол. Удары сыпались один за другим: ногами, кулаками, локтями. Ной содрал костяшки, но продолжал лупить предателя. Фил отвечал короткими ударами, матерился, орал. Они катались по полу, давя цветные кубики, размазывая кровь по белоснежному ковру, выплескивая ярость и давние обиды.