Особенностью великого Лустало являлось то, что он всегда работал в одиночку. Его характер, довольно подозрительный, совершенно не выносил какого бы то ни было сотрудничества.

Он жил в этом уединенном доме круглый год с единственным слугой, тем самым великаном по имени Тоби, и с двумя собаками. Все об этом прекрасно знали и не удивлялись. Гений имеет право на уединение.

Г-н Гаспар Лалуэт, по-прежнему двигаясь за хозяином, попал в тесный вестибюль, к подножию лестницы, ведущей на верхние этажи.

– Я провожу вас в гостиную, – объявил великий Лустало. – Нам там будет удобнее беседовать.

Он стал подниматься по лестнице. Г-н Лалуэт, само собой, – за ним, а оба пса замыкали шествие.

Миновав второй этаж, они начали взбираться на третий. Там они остановились, поскольку четвертого этажа попросту не существовало. Гостиная великого Лустало помещалась под самой крышей. Толкнув дверь, они вошли в нее и очутились в комнате с голыми стенами, совершенно пустой, если не считать круглого одноногого столика и трех соломенных стульев. Обе собаки увязались следом.

– Чуть высоковато! – заметил великий Лустало. – Но, знаете ли, бывают такие бесцеремонные посетители, что ничуть не стесняются шуметь: ходят туда-сюда, топают, будто у себя дома. Вот я их и оставляю на чердаке – так они мне не мешают, когда я работаю в подвале. Ну садитесь же, дорогой мой господин Лалуэт. Ума не приложу, что привело вас ко мне, но буду чрезвычайно рад доставить вам удовольствие. Я узнал из газет, которые читаю от случая к случаю…

– Ах, дорогой мэтр, я их и вовсе не читаю! Сам, по крайней мере. Госпожа Лалуэт порой читает их мне – таким образом, я не теряю времени зря и вместе с тем держусь в курсе всех событий, которые…

Он не закончил, ибо поведение великого Лустало, столь любезного секунду назад, внезапно его встревожило. Маленькая персона великого мужа вдруг застыла на стуле, как восковая, а глаза, только что живые и мигающие, сделались неподвижными и напряженными. Это были глаза человека, который пытается расслышать нечто, доносящееся издалека.

В тот же миг псы, занявшие позиции по обе стороны от г-на Лалуэта, разинули свои чудовищные пасти и испустили протяжный, жалобный вой, словно по покойнику.

Ошарашенный и несколько напуганный г-н Лалуэт, которого, впрочем, нелегко было сбить с толку и лишить хладнокровия, поднялся на ноги. Рядом с ним великий Лустало каменел на своем стуле и все еще, казалось, прислушивался к чему-то, доносящемуся издалека. Наконец он вернулся к действительности с другого конца света, вскочил с неожиданной резвостью чертика из табакерки и принялся колотить собак своими крошечными кулачками, чтобы те умолкли.

Потом, повернувшись к г-ну Лалуэту, опять усадил его и заговорил с ним более суровым, чем раньше, даже неприятным тоном:

– Ну! Поторопитесь! Что у вас ко мне? У меня нет лишнего времени. Это дело, касающееся Академии, достойно всяческих сожалений. Три смерти подряд… весьма возвышенные, впрочем. Но я-то тут при чем? Я ведь ничем не в состоянии помочь, не так ли? Будем надеяться, что это не повторится! Иначе до чего мы докатимся? – как сетует добрейший господин Патар. Расчетов по теории вероятностей окажется совершенно недостаточно, чтобы объяснить четвертую естественную смерть. Конечно, если бы Французская Академия, в которой я имею честь состоять, насчитывала хотя бы десять тысяч лет своей истории! За десять тысяч лет нечто подобное еще могло бы как-то… Нет! Три – это даже больше, чем достаточно. Пора совершенно успокоиться! Но не молчите же, господин Лалуэт, я вас слушаю! Вы, значит, исследовали ту шарманку? Вы тогда сказали… я где-то читал… Да-да, вы произнесли «Хм! Хм!» Что вы, собственно, имели в виду? – И, смягчившись, он добавил почти простодушно: – Очень любопытная история с этой «мертвящей песней», правда?

– Вы полагаете? – осмелился наконец-то ввернуть слово г-н Гаспар Лалуэт, старавшийся не думать о двух здоровенных сторожевых псах, которые не сводили с него глаз. – Но, дорогой мэтр, именно по этой причине я и осмелился побеспокоить вас. Из-за этого… и еще из-за Тайны Тота, раз уж вы читаете газеты.

– О, я всего лишь бегло просматриваю их, господин Лалуэт. У меня ведь нет госпожи Лалуэт, чтобы читать их мне. А я люблю терять время попусту не больше вашего, соблаговолите поверить на слово. И, тем не менее, я понятия не имею, что такое эта ваша Тайна Тота.

– Ах, увы, она не моя! Иначе я, похоже, сделался бы властелином Вселенной. Но, впрочем, я готов объяснить вам, в чем она состоит…

– Прошу прощения, сударь, прошу прощения, не будем отвлекаться. А разве существует некая связь между мертвящей песней и Тайной Тота?

– Без сомнения, дорогой мэтр, иначе я не дерзнул бы докучать вам!

– В конце концов, сударь, куда вы клоните? Какова вообще цель вашего визита ко мне?

– Всего лишь спросить вас как самого великого ученого: способно ли какое-либо существо, обладающее Тайной Тота, убить другое существо, используя для этого средства, неизвестные остальным людям? Что бы я хотел знать, я, Гаспар Лалуэт, которого обстоятельства этой мрачной истории призвали высказать свое экспертное мнение, и, собственно, ради чего я и явился к вам… Так вот… Жана Мортимара могли убить? Максима д’Ольнэ могли убить? А Мартена Латуша…

Не успел г-н Лалуэт доформулировать свою тройную гипотезу, как Аякс и Ахилл вновь раскрыли пасти, откуда вырвался еще более тоскливый вой «по покойнику». Сидящий напротив великий маленький Лустало опять окаменел, и у него сделались глаза человека, который пытается расслышать нечто, доносящееся издалека. При этом он побелел как полотно. Однако на сей раз он даже не пытался заставить умолкнуть своих ужасных псов, и г-н Лалуэт неожиданно уловил кроме собачьего воя другой, не менее кошмарный, леденящий душу и отвратительный, который напоминал человеческий.

Разумеется, это казалось иллюзией или эхом, поскольку, стоило псам уняться, как моментально оборвалось и то, что г-н Лалуэт счел человеческим воем.

Глазки Лустало заметно оживились, замигали, и он сказал с коротким, суховатым покашливанием:

– Конечно, их никто не убивал. Это просто невероятно.

– Правда? Невероятно? Это изрек сам великий Лустало! Выходит, никакой Тайны Тота нет?

При этих словах великий Лустало потер кончик носа и нарочито хмыкнул:

– Хм! Хм!

Его взгляд в очередной раз затуманился, сделался рассеянным и далеким. Г-н Лалуэт еще что-то говорил, но Лустало, очевидно, его не слышал, не видел, а может, и не помнил о его существовании.

Он и впрямь настолько прочно забыл о присутствии своего гостя, что преспокойно поднялся и, не произнеся ни единого слова: ни прощания, ни извинения, – преспокойно вышел, затворив за собой дверь и оставив, таким образом, г-на Лалуэта в полном одиночестве, если не считать его ужасных стражей.

Г-н Лалуэт тоже метнулся было к двери, но обнаружил между нею и собой Аякса с Ахиллом, которые дали ему понять, что возражают против любого его шага в том направлении.