* * *

Вик хранила в памяти свой последний взгляд на Вейна, запертого в заднем купе «Роллс-Ройса». Она видела, как он махал ей рукой – убегай, убегай, – как будто сердился на нее. Он уже тогда выглядел бледным, как труп.

Она видела Вейна проблесками, и казалось, что молот снова бил ее, вонзаясь в грудь, а не в спину. Вот он сидел голеньким в песочнице за их домом в Денвере – пухлый трехлетний мальчик с соломкой черных волос. Используя пластмассовую лопатку, он закапывал игрушечный телефон. А вот он на Рождество в реабилитационном центре – сидит на потрескавшейся пластиковой кушетке, разглядывая завернутый подарок. Затем Вейн разорвет обертку и достанет айфон в белой коробке. Вот он идет по причалу с ящиком инструментов, который еще слишком тяжел для него.

Каждая картина ударяла ее, и отбитые внутренности Вик снова сжимались от этого. Вот он был ребенком, спавшим обнаженным на ее голой груди. Вот он стоял на коленях в гальке рядом с ней – руки по локти в масле, – помогая натягивать на звездочки мотоциклетную цепь. В какой-то момент боль стала такой сильной и чистой, что комната потемнела по краям обзора и Вик упала в обморок.

Однако вскоре пришла потребность двигаться. Она больше не могла оставаться на кушетке.

– Если кто-то проголодался, я могу приготовить что-нибудь поесть, – сказала Вик. Время приближалось к полдесятому вечера. – У меня полный холодильник.

– Мы уже послали кое за чем, – ответил Далтри. – Не беспокойтесь.

Копы включили телевизор и настроились на ККНА – кабельный канал Новой Англии. Тревожное сообщение о Вейне начали показывать час назад. Вик видела его дважды и знала, что не сможет смотреть его вновь.

Сначала показывали фотографию, которую она им дала: Вейн, в футболке с надписью «Аэросмит» и вязаной шапочке «Эвеланш», щурился под ярким солнечным светом весны. Она уже пожалела об этом – ей не нравилось, как шапочка сидела на его черных волосах, заставляя уши оттопыриваться.

Дальше шла фотография самой Вик – с сайта «Поискового Движка». Она полагала, что редакторы программы хотели вывести на экран милую девушку. На ней были ковбойские ботинки, черная рубашка и макияж. Она закинула голову назад в веселом смехе – неприятный образ, учитывая ситуацию.

Но операторы не показали Мэнкса. В репортаже даже не называлось его имя. Они описали похитителей только как двоих белых мужчин на антикварном черном «Роллс-Ройсе».

– Почему людям не говорят, кого именно нужно искать? – спросила Вик, увидев сообщение впервые.

Далтри пожал плечами и сказал, что спросит у начальства. Он встал с кушетки и вышел во двор, чтобы поговорить с другими людьми. Хотя, вернувшись, он не дал никакой новой информации, и, когда репортаж показали второй раз, полиция все еще искала двух белых мужчин из примерно 14 миллионов белых парней, которых можно было найти в Новой Англии.

Если бы Вик увидела репортаж в третий раз и там не показали бы фотографию Чарли Мэнкса и не назвали его имени, она, наверное, запустила бы стул в телевизор.

– Пожалуйста, – сказала Вик. – У меня есть капустный салат и ветчина. И, конечно же, хлеб. Я могла бы сделать сэндвичи.

Далтри поерзал на месте и неуверенно посмотрел на других полицейских. Те разрывались между голодом и благопристойностью.

– Думаю, мы не против, – ответила офицер Шитра. – Я пойду с вами.

Она испытала облегчение, выйдя из гостиной, где толпилось слишком много людей. Копы входили и выходили. Их рации пищали. Она остановилась, глядя на лужайку через открытую переднюю дверь. В зареве фар во дворе было ярче, чем в полуденном тумане. Она видела упавшие доски изгороди и человека в резиновых перчатках, измерявшего следы колес, которые оказались впечатаны в мягкий грунт.

Машины копов мигали стробоскопическими огнями, как на месте чрезвычайного происшествия, хотя само происшествие уехало отсюда три часа назад. Вейн все так же мелькал в ее уме, и на мгновение она почувствовала себя опасно легкомысленной.

Шитра увидела, как Вик повело в сторону. Она подхватила ее под локоть и провела на кухню. Там было лучше. Там они были одни.

Окна кухни выходили на пристань и озеро. Причал был освещен большими прожекторами на треножниках. Коп с фонариком бродил по бедра в воде, но Вик не знала, с какой целью. Следователь в штатском наблюдал за ним с конца пристани, что-то указывал и отдавал приказы.

В сорока футах от берега плавала лодка. На ее носу стоял парень с собакой. Они смотрели на копов, стробоскопические огни и дом. Увидев собаку, Вик вспомнила о Хупере. Она не думала о нем с тех пор, как увидела в тумане яркие фары «Призрака».

– Кому-то нужно… позаботиться о нашей собаке, – сказала Вик. – Он, наверное… где-то снаружи.

Через каждые несколько слов ей приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Шитра с сочувствием посмотрела на нее.

– Не беспокойтесь сейчас о собаке, мисс Макквин. Хотите немного воды? В такие минуты организму требуется больше воды.

– А я удивлялась, почему он… не лает, – сказала Вик. – При всем этом переполохе.

Шитра погладила руку Вик и пожала ее локоть. Вик взглянула на женщину-полицейскую.

– У вас и так есть о чем беспокоиться, – произнесла Шитра.

– О боже! – прошептала Вик и снова начала плакать, дрожа всем телом.

– Никто не хотел расстраивать вас еще больше.

Макквин покачнулась, но удержала себя. Она не плакала так с тех пор, как отец оставил ее и мать. На какое-то время она прислонилась к разделочной стойке, подозревая, что ноги перестанут поддерживать ее. Шитра робко погладила ее плечи.

– Ш-ш-ш, – сказала мать Виктории, мертвая уже четыре месяца. – Просто дыши, Викки. Дыши ради меня.

У нее был легкий индийский акцент, но Вик тут же узнала голос матери. Узнала ее руку на своих плечах. Каждый человек, которого ты теряешь, по-прежнему с тобой, поэтому никто вообще не пропадает.

Если только не сталкивается с Чарли Мэнксом.

Вик села и выпила стакан воды. Она осушила его в пять глотков, не останавливаясь на вдохи и выдохи. Она отчаянно нуждалась в жидкости. Вода была тепловатой и сладкой – с приятным вкусом озера.

Шитра открыла шкаф, выискивая бумажные тарелки. Вик встала и, несмотря на возражения индианки, начала помогать ей с сэндвичами. Расставив тарелки в ряд, она поместила на них по два куска белого хлеба. Слезы капали с носа и падали вниз.

Она надеялась, что Вейн не знал о смерти Хупера. Ей иногда казалось, что мальчик любил пса сильнее, чем ее или Луи.

Найдя ветчину, капустный салат и чипсы «Доритос», она начала заполнять тарелки.

– У полицейских сэндвичей имеется свой секрет, – сказала какая-то женщина, подошедшая сзади.

Вик бросила на нее взгляд и поняла, что это был Тот парень, которого она ожидала, – пусть даже Парень оказался женщиной. Начальница копов имела вьющиеся коричневые волосы и маленький курносый нос. На первый взгляд она была довольно простенькой и тем не менее невероятно милой – на второй. В своих синих джинсах и тонком твидовом плаще с вельветовыми вставками она могла бы сойти за студентку гуманитарного колледжа, если бы не 9-миллиметровый пистолет в кобуре под ее левой рукой.