львиная стая, трибуны гремели ритмичным топотом – когда-то так воины показывали удаль перед боем, теперь же зрители приветствовали этим грохотом «бойцовских псов».

Джага была приезжей, но так давно сражалась на аренах Шарахая, что местные зауважали и полюбили ее. «Джага, Джа-га, Джа-га», – скандировали трибуны. Львица стояла посреди арены, тяжело дыша, лицо искажала гримаса ярости. Она заманила Киалисс в ловушку, заставила сделать ошибку. Бои в ямах – это не только драка, это умение перехитрить противника, все равно что игра в абан – сплошь блеф и обманные ходы.

Вот оно, поняла Чеда. Вот чему нужно научиться, чтобы сразиться с Королями и победить. Планировать заранее. Скрывать свои ходы. Пока она всего лишь безымянная девчонка, каких тысячи на шарахайских улицах, но так будет не всегда. Она должна подготовиться. Тогда она еще не знала, что завтра по городу разнесется новость: Киалисс скончалась от ран. Такое случалось редко, но все же случалось – каждый месяц кто-то умирал на арене или позже, от кровопотери, внутренних ран или заражения.

Чеда протянула Эмре ладонь.

– Четыре сильвала, пожалуйста.

– Но ты жульничала!

Чеда рассмеялась.

– И как же это я жульничала?

– Не знаю. – Эмре шлепнул монеты ей в ладонь. – Но когда узнаю, ты мне будешь должна восемь сильвалов.

– Не забудь рассказать, когда твой великий ум до чего-нибудь додумается. – Чеда подтолкнула его к выходу. – Пошли, поищем Тарика.

Они вышли из Ям на тенистые улицы. Новый бой вскоре должен был начаться, и они хотели успеть на Желоб, пощипать кошельки с Тариком до того, как толпа поредеет. Они почти ушли, но Чеда вдруг заметила среди бойцов странно знакомого здоровяка. Она точно видела его раньше, просто не могла вспомнить, когда и с кем он бился. Но стоило им с Эмре пройти мимо, как вспыхнула в голове картинка: пересохшее русло Хадды…

Чеда резко обернулась, пытаясь разглядеть его поверх голов, надеясь, что ошиблась.

– Ты идешь? – позвал Эмре.

Чеда наконец разглядела затылок здоровяка. Шрам на его бритой голове.

– Что такое? – спросил Эмре по пути к Желобу. – Ты будто призрака увидела.

– Ничего.

– Чеда, да ты же белая, как полотно.

– Ничего, я сказала!

Эмре это не успокоило, но спрашивать он перестал. Чеда не хотела скрывать от него правду, но расковыривать едва затянувшуюся рану хотела еще меньше. По крайней мере, пока не узнает больше об этом бойце. О маласанском наемнике, убившем Рафу за то, что Эмре украл у него кошелек.

Эмре тогда приходил в себя несколько месяцев. Ему было так плохо, что Чеда боялась, как бы он не покончил с собой от горя. Ей пришлось заботиться о нем, потому что он не желал никуда выходить. Пришлось разыскать его старшего брата Брагима, но Брагим почти не знал Эмре, зашел один раз и, никак его не утешив, вернулся обратно в притон любителей черного лотоса, из которого Чеда его вытащила.

Долгие месяцы она говорила с Эмре, носила ему еду, даже помогала мыться, пока он наконец не отошел от края. Но даже теперь он часто, слишком часто смотрел сквозь нее пустым взглядом, будто проваливаясь в воспоминания.

Нет, она не могла ему рассказать. Но могла заставить наемника пожалеть, что он вернулся в Шарахай.

* * *

Чеда долго сидела в прохладном коридоре у двери Пелама, пока он не велел наконец входить.

Солнце едва встало, косые лучи пробивались сквозь ставни кабинета, играли на бусинах кисейной занавески, закрывающей вход. Пелам сидел за столом, сгорбившись над амбарной книгой, и записывал что-то бисерным почерком. Он был судьей, распорядителем арены: к нему шли на поклон желающие сражаться, он выбирал, у кого с кем будет поединок, правила, порядок боев, – все, чтобы хозяин Ям, Осман, остался в выигрыше.

Чеда встала перед его столом, заложив руки за спину и расправив плечи – она подсмотрела эту позу у бойцов, ждущих начала схватки. Пелам продолжал писать, будто не замечая ее, но внимание Чеды привлекли стоящие перед ним безделушки: цветы и колибри тончайшего стекла. Колибри она видела и живьем, хоть и не таких ярких, но вот подобных цветов – никогда. Их лепестки походили на колокольчики – существуют ли такие на самом деле? Но раз колибри похожи были на настоящих, то, верно, и цветы тоже.

– Орхидеи.

Чеда вздрогнула.

– Что, мастер Пелам?

– Цветы называются орхидеями. Они растут на мирейских болотах. – Пелам откинулся на стуле, снял узкие очочки. – Чем могу помочь?

– Я хочу драться в Ямах. – По лицу Пелама стало понятно, что он не любит, когда тратят его время. – И я уже выбрала противника, – быстро добавила Чеда.

Пелам удивленно приподнял брови, окинул ее взглядом.

– Неужели?

– Его имя – Саадет ибн Сим, он пришел в Ямы три месяца назад.

Пелам сложил руки на животе.

– И откуда же ты знаешь Саадета ибн Сима?

– Личные дела.

– Вот и разбирайся со своими личными делами на улице. В Ямах месть не приветствуется.

– Я знаю. Потому что вы тут деньги зарабатываете, да? – Чеда сняла с ремня кожаный мешочек и бросила на стол. Туго набитый кошель приятно звякнул – в нем лежало все, что она скопила за годы. – Тогда поговорим о деньгах.

Бровь Пелама изогнулась, как дюна над пустыней. Он пальцем подтолкнул мешочек обратно.

– И что же это?

– Тут достаточно денег, чтобы купить бой с Саадетом.

– А ты его видела?

– Да.

– Ну-ка повернись, пожалуйста. – Чеда повернулась вокруг своей оси. Она специально надела одежду поплотнее, но руки оставила голыми. Пелам видел бойцов каждый день, она знала, что не сможет его впечатлить, поэтому напоследок скорчила еще и гневную рожу, подсмотренную у Джаги. – Как, говоришь, тебя зовут?

– Чедамин Айянеш ала.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Ты… – Пелам удивленно обвел ее рукой. – Тебе всего четырнадцать?

– Мама так говорила.

– И где же твоя мама, Чедамин?

– Умерла.

– О… – Пелам не выглядел расстроенным, но Чеде почему-то показалось, что она его разочаровала. – Для четырнадцати ты хорошо сложена, через несколько лет сможешь стать неплохим бойцом. Но не сейчас. И против Саадета тебе не выйти.

– Это будет отличное зрелище, я обещаю.

– Для тех, кто любит бессмыссленную резню, отличное, но большая часть наших зрителей будет разочарована. Как и ты, когда тебя соскребут с арены.

– Я умею драться. Испытайте меня.

Пелам вздохнул.

– А я уже давно занимаюсь боями и, думается мне, могу отличить хорошего бойца от слабого, по крайней мере в девяти случаях из десяти. И ты, Чедамин Айянеш'ала, не продержишься против Саадета и мгновения.

– Саадет заслужил взбучку, мастер Пелам. Я буду с