И Антон был довольно-таки возбужден.

«Так, хватит спать», – подумал он, попытавшись посмеяться над собой, чтобы отвлечься от нахлынувших эротических фантазий.

«Правильно, все равно не уснешь, – одобрил внутренний голос. – Давай умывайся, на пробежку, а потом в душ. Как раз успеешь справиться к завтраку. Не забудь только ей его погреть».

– О’кей, босс. Меня устраивает твой план, – ответил Антон своему внутреннему Я, впервые за долгое время не ощутив ненависти к себе, и встал с кровати, распахнув одеяло волевым движением.

Сегодня он с собой справился. И так будет продолжаться столько, сколько понадобится. А если нет… Что ж, видит Бог, он старался.

4

Нельзя сказать, что он не считал биологического отца Маши за человека. Относился к нему снисходительно? Да. Какое-то время презирал? Было и такое.

Но неприязнь к «алконавтам» у него сложилась задолго до того, как он остепенился…

…Дело было в войсковой части в Сызрани, когда он с ребятами служил в армии. Пить спирт наскучило, и поэтому решили покурить травки. Эффект показался слабым, и тогда решили заварить ее на молоке. В литр молока насыпали два пакетика травы. Варили до тех пор, пока литр не превратился в стакан.

Попробовали это зелье только самые мужественные джедаи вооруженных сил страны, и их было трое. Каждому хватило по одной чайной ложке этого бронебойного варева.

Первый, кто его попробовал, сперва начал страшно хохотать, катаясь по полу, будто бешеный кабачок, а затем забился под кровать, считая, что его избивают.

Вышли на улицу от греха подальше. Антон отчетливо помнил, как второй начал показывать фокусы, вертя на пальце связку с ключами. Та в итоге оказалась на дереве. Сослуживец полез за ключами, и кончилось дело тем, что он упал на спину, распоров себе пах от трусов до пупка, что выглядело крайне непривлекательно.

Третий же – у этого парня было большое будущее, как потом оказалось, – недолго думая, разделся догола и начал маршировать на плацу, считая, что он «главный алкоголик всех времен и народов».

Все трое оказались, как не трудно догадаться, в медсанчасти. Но история эта имела продолжение.

Много лет спустя оказалось, что «главный алкоголик всех времен и народов» весьма метко предсказал свое место в жизни. Прошло лет десять после демобилизации, когда Антон услышал от одного из своих товарищей, что «главный алкоголик» убил свою жену, затем дочь, а потом и себя, поймав алкогольный бред ревности.

Вернее, случилось интереснее: жену он убил, заподозрив ее в очередной измене; дочку, чтобы она не осталась сиротой; а сам застрелился, исходя из оставленной записки, «чтобы защитить честь мундира».

Но и это еще не все. Технически все было сделано грамотно: пуля пущена в висок, так, что с одной стороны головы небольшое входное отверстие диаметром в пять рублей, а с другой стороны – дырка, обеспечившая мозгами добрую половину стены в ванной комнате.

Исход должен был быть летальным. Но, как бы там ни было, дуракам везет, а стране нужны в том числе и такие «Иванушки». Когда стали разбираться, оказалось, что пуля лишь немного задела мозг, а затем, доказав тем самым, что она – дура, вышла оттуда, откуда ей и полагается.

Мужчина выжил, и о нем говорили, что он достоин звания Рэмбо. Ребята так никогда и не узнали, понял ли «Иванушка», что лишил жизни своих жену и дочь.

Короче говоря, Антон не считал алкоголь злом, но по опыту знал – все хорошо в меру, а тем, кто выбрал алкоголь и наркотики (то есть сделал из себя раба своих страстей), верить в 99,9 % случаев нельзя. И тем не менее биологическому отцу своей дочери можно было дать эту самую 0,1 процента доверия – вдруг он не так уж плох и хочет исправиться?

Впоследствии, вспоминая свои хождения по мукам, Антон удивлялся тому, насколько черствым и циничным он был – особенно по отношению к этому алкоголику. А ведь его, как-никак, можно было понять, можно было пожалеть. Но в целом это ничего не меняло. Да и потом, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. И вот почему:

– Да, я алкаш, – говорил Игорь, этот лысеющий седой дядька, похожий на Путина, только с глазами подобрее. – Я алкаш, это самое. И ты прав, ведь мне так привычно. Я, знаешь, мог бы не бухать и встать на ноги. Но мне грустно вспоминать, что я потерял жену, забив на дочь. – На этом моменте, в который раз пересказывая Антону свою историю, Игорь старался не плакать. – Будешь? – протягивал он собеседнику рюмку водки.

Мягким жестом тот отказывался и в который раз спрашивал:

– Но, может быть, ты не виноват, что так вышло? Неужели нельзя хотя бы извиниться и попытаться начать заново?

– Да хэ его знает, – смотрел он на Антона глазами виноватого пса, который не вполне понимал, как оказался на улице и вернется ли за ним хозяин.

Все это действо происходило в комнате Игоря, одной из многих в этой коммуналке, довольно-таки приличной, если не считать, что у соседей в комнатах был порядок, а у биологического папы Маши – словно в окопе во время боев Великой Отечественной. Ну или несколько позже оной: разваленный диван, матрас валяется на полу. Рядом – подушка, стул и микроволновка. Шкаф, ноутбук, телевизор. Много мух, мусора, и спиртное, спиртное, спиртное…

Пустые бутылки из-под «Арсенального» в одном углу комнаты, грязная посуда и тара, в которой не так давно были закупорены напитки покрепче, – в другом.

Иной раз чувства переполняли Игоря, и он просил Антона найти свою дочь «Вконтакте».

– Последнее время плохо видеть стал. И то капаю «Нафтизин», чтобы с красными глазами на работу не ходить. Можешь найти? – вопрошал биологический отец.

– Могу, – говорил естественный отец Игорю.

И они искали. Ясное дело, тут Антон лицемерил, но что поделаешь, ведь папаша порой ошибался в имени собственного ребенка! Но все же Антон жалел его, понимая, что пока еще здоровая часть Игоря помнит и любит ту девочку, которую любил и он.

Поэтому Игоря надо убить. Вернее, ускорить процесс самоуничтожения. Ведь, по большому счету, того все устраивало – поработает в троллейбусе контролером, вернется «уже хороший» домой и поставит ставок на футбол через тотализаторы вроде «БалтБет».

К чести Игоря, он соображал, на что и когда делать ставки. Но в целом это ничего не меняло: выиграй тот хоть пять тысяч, потратит все на выпивку.

Поэтому Игоря надо убить. И еще потому, что со смертью Ольги ребенка суд отдаст законному отцу. А этого никак нельзя допустить, размышлял Антон. Закон, конечно, есть закон, и логика его Антону была ясна: сначала прими ребенка, раз обязан содержать, а уже потом, если надумаешь, пиши отказ. При таком раскладе шансы Антона остаться с дочерью, даже если она этого хочет, малы, ведь она всего лишь одиннадцатилетняя, то есть не достигшая совершеннолетия.

К тому же для органов опеки и им подобных Антон после смерти дорогой Оли меньше, чем никто, так как у него нет даже опекунства. Это значит, что отнять девочку у него могли при первой же возможности.