К тому времени, когда они с Полин приехали в Швейцарию, где планировали оставаться около двух месяцев, Эрнест написал пятьдесят тысяч слов нового романа, то есть около двухсот машинописных страниц. Несмотря на успехи, роман был безнадежен. Он начинался с поездки главного героя на поезде из Северного Мичигана в Чикаго и дальше, в Нью-Йорк. Герою было четырнадцать лет, и звали его Джимми Крэйн, в более поздней версии – Джимми Хаус, и еще в одном варианте Джимми Брин. Джимми путешествует по Среднему Западу после войны с отцом, наемным солдатом, который видел двенадцать революций и теперь направляется в Европу, чтобы принять участие еще в одной. Отец и сын ненадолго заезжают в Чикаго и приходят к старому итальянцу (по-видимому, мафиози), который передает отцу Джимми поддельный паспорт. В романе подробно описываются советы, которые отец дает сыну и которые, с его точки зрения, сын уже должен знать: например, рассказывает о мастурбации и о том, что его мать живет в Париже. Крейн-старший делится с Джимми замечаниями о книгах и писателях (многие из них умерли до того, как им исполнилось тридцать, а к сорока пяти – почти все) и, когда они добираются до Нью-Йорка (Хемингуэй так и не посадил их на корабль до Европы) – своими наблюдениями о том, как выявить гомосексуалиста, – эта тема становится в рукописи чем-то вроде навязчивой идеи. Все происходящее видится глазами Джимми; Эрнест сразу понял, что повествование от третьего лица дает ему свободу, однако точка зрения четырнадцатилетнего мальчика эту свободу весьма ограничивает. Роман выходил слишком болтливым, персонажи не увлекли Эрнеста, и сюжет так и не сдвинулся с мертвой точки. Эрнест попытался создать выдуманный мир, далекий от эмигрантских кругов, описанных в «И восходит солнце», которые его больше не интересовали. Появились признаки, что его тянет к автобиографии. Однако воображаемые декорации свежеиспеченного романа просто не привлекали его. К этому времени Эрнест, Полин и Джинни были готовы уехать из Гштаада, и в марте 1928 года Хемингуэй бросил роман.

Еще на пути в Гштаад Полин, Эрнест, Джинни и Бамби остановились в гостинице в Монтрё. Ночью Эрнест встал посадить Бамби на горшок; Бамби случайно ткнул пальцем в правый глаз Эрнеста, который, как говорил Эрнест, оставался его единственным здоровым глазом[36]. Ноготь повредил роговую оболочку, и Эрнесту пришлось несколько дней провести в постели, лежа в темноте. Полин уже знала к этому времени, что беременна. Как и Хэдли, она хотела, чтобы ребенок родился в США. Эрнест собирался уехать в Америку вместе с Хэдли и Бамби, пока не вмешалась новая любовь, и ему очень хотелось попасть туда. Они с Полин запланировали поездку на март.

В середине января Эрнест пожаловался, что из-за травмы глаза он чуть ли не три дня не мог ходить на лыжах. Поэтому когда 1 февраля Полин, Джинни и Бамби вернулись в Париж, он остался, чтобы пройтись на лыжах до Ленка и Адельбодена, и вернулся в Париж 12 февраля. Вскоре после этого с Эрнестом произошел еще один несчастный случай. Он встал в 2 часа ночи и прошел в ванную комнату. Перепутав цепочку от сливного бачка с цепочкой, открывающей световой люк, он открыл люк; окно упало, и стекло порезало лоб Эрнеста. Полин попыталась остановить кровотечение, но кровь не останавливалась, и Полин, не зная, что делать дальше, позвала Арчи Маклиша, с которым они вместе ужинали раньше тем вечером. Арчи отвез Эрнеста в американскую больницу в Нёйи, где на рану наложили девять неуклюжих швов. От этой раны у Эрнеста на всю жизнь останется уродливый пурпурный шрам, который поначалу портил его приятную внешность, но в зрелые годы добавлял ему характера – и все-таки всегда был на виду. Вскоре после несчастного случая старинная подруга Хэдли Хелен Брикер, ставшая фотографом, сфотографировала Эрнеста для рекламы будущей книги. Макс сообщил Эрнесту, что «Скрибнерс» придется удалить шрам, и Эрнест заверил его, что это было бы прекрасно, что шрам беспокоил и Брикер. По примеру этой фотографии шрам обычно ретушировали и на последующих снимках.

Казалось, всюду, куда бы ни пошла Полин, появлялась и Джинни. Они были почти неразлучны со дня приезда в Европу в 1924 году, несмотря на то, что Джинни была на семь лет моложе Полин. Эрнест долгое время был поклонником Джинни, хотя очень быстро узнал, после встречи с ней, что она предпочитает женщин. Биограф Полин полагает, что Эрнест и Джинни вступили в сексуальную связь вскоре после знакомства и, возможно, несколько раз спали друг с другом и позже. Эрнеста действительно привлекала Джинни, но вовсе не факт, что между ними вспыхнула сексуальная искра; Эрнесту просто нравились лесбиянки, возможно, это проистекало из-за воспоминаний об отношениях матери с Рут Арнольд. Эрнест интересовался связью между Сильвией Бич и Адриенной Монье и, конечно же, был в хороших дружеских отношениях со Стайн и Токлас. Его другом была и Джанет Фланнер. Благодаря Джинни он познакомился с другими лесбиянками, в том числе Кларой Данн (одной из первых девушек Джинни), Джуной Барнс и бисексуалкой Эмили Коулман. Роуз Мари Беруэлл, один из выдающихся критиков творчества Хемингуэя, указывала на веские доказательства, что «Хемингуэя интриговала свобода, которой достигли лесбиянки, прожив долгие годы в Париже». Те, кто окружал Джинни, могли подхватить стереотип о лесбийской мужеподобности, поскольку усвоили слова и выражения лесбиянок. И Полин, и Эрнест обращались словом «парни» к женщинам или компании, включавшей и женщин, и мужчин. Когда Дос Пассос женился на Кэти Смит, Эрнест обратился к паре именно так. В письмах к Хэдли и Эрнесту Полин называла их «парни». «Мы с тобой – один парень» – так обычно признавались в любви в этом кругу; выражение проникло и в прозу Хемингуэя. Это никоим образом не говорит о его сексуальных предпочтениях, хотя нет сомнений, что здесь отразилась давнишняя амбивалентность Эрнеста, его увлеченность гендерными ролями и сексуальностью, а также склонность к андрогинии. Эта тенденция, возникшая в раннем детстве из-за «игры» в близнецов с Марселиной, в свою очередь, оказалась одной из главных причин интереса Эрнеста к лесбиянкам. В 1930-е годы Эрнест сказал Арчи Маклишу, что за свою жизнь встретил трех лесбиянок, которые поразили его своим мышлением: Стайн, Джанет Фланнер и итальянская музыкантша Рената Боргатти.

Близость Полин к Джинни объяснялась ее неизменной преданностью семье. В семействе Пфайфферов были особенно близкие отношения. Полин еще сильнее стремилась вернуться в Пигготт сейчас, когда была беременна. Пфайфферы были очень остроумными людьми и шутили над Пигготтом – даже его название казалось им забавным. Однако Полин и Джинни возвращались к родному очагу хотя бы раз в год, а их брат Карл в конце концов построил дом по соседству с родительским и переехал в него со своей женой Матильдой. В 1928 году Полин будет часто навещать семью, особенно до и после рождения ребенка, который появился на свет в июне. Эрнест поддерживал пигготтские обязанности почти без суетливости, хотя и жаловался Максу Перкинсу, что это место «христианских потрохов», особенно в весенние и летние месяцы. Спасала охота – на перепелов и уток, – здесь можно было отлично поохотиться.