и она съехала с обсуждения пункта 11 в регламенте (который де-факто позволил бы анархистам выступить на Конгрессе в рамках повестки дня) к обсуждению того, что анархисты и хотели обсуждать прежде всего, – цюрихской резолюции о политическом действии [Ibid.: 16–17]. Трудно представить себе, что подобные съезды могли служить моделью для дисциплинированного ведения собрания согласно утвержденной процедуре.

В-третьих, специфика дискуссионной процедуры российских социал-демократов, как она нам явлена на II съезде РСДРП, видна и в активной роли председателя. И роль эта противоречива. С одной стороны, он иногда сам нарушает процедуру в представлении будущего думского наказа и слишком часто вмешивается в дискуссии, не передавая на это время председательство другому (в иных случаях он вмешивается в соответствии с нормой)[234]. Причем нарушения эти могут иметь достаточно грубый характер. И Мартов, и Ленин вспоминают, как на II съезде РСДРП «сильно повредила острота Плеханова об „ослах“, которая оскорбила многих делегатов, нашедших, что председателю непозволительно так обращаться с делегатами» (речь Мартова, см.: [Протоколы 1934: 96]). Ленин так описывает ее в работе «Шаг вперед, два шага назад»: «…когда говорили о свободе языка, то один бундовец, кажется, упомянул среди учреждений учреждение коннозаводства. И Плеханов бросил про себя „лошади не говорят, а вот ослы иногда разговаривают“». Вывод Ленина: «Повод к столкновению был именно ничтожный, и тем не менее столкновение приняло действительно принципиальный характер, а потому и страшно ожесточенные формы вплоть до попытки „свергнуть“ программную комиссию», настолько разбушевались страсти [Ленин 1967с: 212][235]. Сам Ленин, правда, вмешивался в ход прений еще более беззастенчиво. Троцкий рассказал на II съезде Заграничной лиги, что именно Ленин, сидя в президиуме заседания II съезда РСДРП, прислал ему записку с просьбой выступить против Бунда как единственного представителя еврейского рабочего класса, после чего и возник скандал между Троцким и Либером [Протоколы 1934: 108].

С другой стороны, съезд РСДРП показывает нам, что, в отличие от думских заседаний, действия председателя можно было поставить под вопрос, то есть делегаты обладали правом живой (а не письменной и задним числом, как в Четвертой Думе) апелляции. Вот сцена защиты Плехановым своих правомочий после того, как Либер обвинил его в пособничестве оскорблявшему его Троцкому. Плеханов говорит:

Прежде чем продолжать заседание, я должен обратиться к съезду с следующим разъяснением. Я уже имел честь поставить на вид т. Либеру, что председатель действительно должен остановить оратора, когда тот делает бестактное замечание. Но судьей в таких случаях является именно председатель, а не отдельные члены собрания. Я же, как председатель, в заявлении т. Троцкого ничего бестактного не вижу… Но так как все-таки в настояниях т. Либера я вижу неодобрение моему поведению, то переношу этот вопрос на обсуждение съезда и с своей стороны предлагаю выразить президиуму доверие, без которого мы не можем продолжать заседание». Либер говорит, что он нападал не на председателя, а на нетактичность Троцкого. Акимов предлагает, чтобы не создавать «инцидента», приравнять выступление Либера к личному замечанию и перейти к делам в очереди повестки дня. Съезд, однако, не голосует за эту резолюцию, а вместо этого поддерживает резолюцию Ланге и Муравьева: «По поводу заявления т. Либера съезд вотирует доверие бюро и переходит к очередным делам» [Там же: 58–59].

Видимо, в глазах участников съезда после такого покушения на авторитет председательствующего требовалась особая резолюция о доверии председателю.

Правила ведения прений в регламентах РСДРП(б) – РКП(б) – ВКП(б)

Посмотрим, что случилось с установленной в партии процедурой обсуждений дальше. III съезд РСДРП (Лондон, 1905 год) прошел без тех, кого стали называть меньшевиками, и поэтому по поводу регламента там дебатов почти не было; делегаты просто взяли за основу регламент II съезда [Третий съезд 1959: 10–11]. На IV (объединительном) съезде в Стокгольме в 1906 году случился казус – регламент обсуждали недолго, но ряд статей его так и не были приведены в протоколах съезда. Возможно, этому способствовала баталия по вопросам процедуры, с которой начался съезд сразу после обсуждения регламента. Нефракционные рабочие выступили с двумя заявлениями, что их не пускают на фракционные собрания и что фракционность недопустима. Большевики настаивали, что это надо обсуждать сразу же. Это предложение к порядку хода заседания дебатировалось, как и требовал регламент и как предложил председательствующий на этом заседании Дан, двумя ораторами «за» и двумя – «против». Голосование после этого, однако, было против немедленного обсуждения. Большевики потребовали поименного голосования. Председательствующий был против: поименное голосование, согласно только что утвержденному регламенту, должно объявляться не после, а до самого процесса голосования. Но так как в самом начале съезда в президиум были выбраны Плеханов, Дан и (с трудностями) Ленин, а Ленин был за поименное переголосовывание прямо сейчас, то возникла патовая ситуация (Плеханова не было).

Луначарский предложил передать съезду вопрос о том, менять ли регламент (то есть можно ли объявлять поименное голосование после прошедшего простого голосования). Меньшевики (Ларин) пытались аргументировать, что это лишь затягивает время прений, так как большинство уже проголосовало. Ответ Ленина был примером демократичности: «Предложение т. Ларина есть не что иное, как самое грубое издевательство большинства съезда над меньшинством…» Дан как председатель прервал Ленина, призвав его к порядку; лексика Ленина была неприемлема. Но тот его проигнорировал: «Повторяю: это грубое издевательство над правами меньшинства съезда, это попытка уничтожить данные регламентом гарантии прав меньшинства». В результате Дану пришлось провести поименное голосование о том, надо ли сейчас голосовать на тему правил поименного голосования. Большевики выигрывают этот, как тогда говорили, «вот» (vote), но проигрывают два следующих: 1) что надо сейчас всем съездом поменять только что принятый регламент (в части правил поименного голосования) и что 2) надо сейчас обсуждать внесенные рабочими заявления о фракционности [Четвертый съезд 1959: 14–15].

Из этого эпизода видно, насколько хорошо еще до начала работы царской Думы социал-демократы умели пользоваться утвержденной процедурой своих собраний и взывать к ней как к стандарту защиты прав меньшинства – как если бы приводили аргументы из риторики буржуазного парламента. V съезд РСДРП (Лондон, 1907 год) якобы не нашел предыдущих социал-демократических регламентов и потому был вынужден долго дебатировать проект нового. В результате дебатов был принят тот, что просуществовал долгие годы: им партия пользовалась и в советское время. Новации сводились к тому, что основной доклад теперь мог занимать 45, а не 30 минут, что замечания «к порядку» требовалось вносить письменно и на дебаты по такому замечанию можно было выставить только по одному оратору за и одному – против. Ленин предложил не ограничивать право поименного голосования; Либер был против, но проиграл. Мартов