Парень с тяпкой стал окаменелым старцем в нелепом слоистом колпаке, за спиной у него развернулись два крыла. Рядом встала женщина с очень короткими руками. Тоже в колпаке и с крыльями.

– Но знаешь, с такими вещами мы давно смирились. Контролировать полет фантазии творческой личности нельзя, её даже камнепад не заткнёт, организовать их невозможно – проще передушить, но если их передушить – некому будет творить истории. А создавать истории кто попало не может – такие, знаешь, настоящие, меняющие человечество и мир вокруг него. И со временем таких людей становится все меньше, потому что чем больше вы смотрите, тем меньше видите. Ты – из тех, кто еще может. Пусть ты не такой горлопан, как та гончариха, но у нее не было дата-центров.

Брянцев увидел угловатую танцующую фигуру с бородой. Она взбиралась по ступеням, и Егор подумал, что эти ступени должны что-то означать.

– Расскажи еще! – попросил Брянцев. Истории Ныряльщика были куда интересней голографических картинок с рекламой, новостями и даже новыми стрелялками, и Егор немного удивился этому.

– Нет уж, – ворчливо ответил Ныряльщик. – Чем больше я буду рассказывать, как то и сё происходило на самом деле, тем менее нормальным буду выглядеть… О, знаешь, сколько раз людей из разных племен и времён запуливали на похожие планеты? А потом у всех этих культур скучно появлялись свои подземные реки или великие потопы.

– И свой рай! – блеснул Егор.

– Нет. Для этого вас даже возить никуда не пришлось. Птицы, улетающие в теплый Ирий, подобно душам, освобожденным от холода, что придет сковать землю… Вот великие метеориты – это да! А культ странствий? Это просто что-то невероятное, как он укоренился и разросся!.. В общем, знаешь, всё это идет более-менее по кругу. Поэтому другие мои родственники теряют интерес к своим подопечным народам. Надоедает жутко! Веками одно и то же, одно и то же, только знай – тыкай вас носом в очередные возможности и ожидай, когда вы уже родите что-нибудь свое. Многие не дождались, забросили свои народы – и что, где они теперь, эти народы? Растаяли, растворились, потому что самостоятельно, как я уже сказал… Словно птицы, привыкшие клевать зерно, не знающие ни о небе, ни о земляных червяках. Такая птица погибнет, если исчезнет тот, кто разбрасывал зерна. Словом, теперь мы считаем, что самый гуманный вариант – слить человечество в экстазе глобализации и оставить над вами пару Ныряльщиков, которые будут вовремя подсовывать вам скучные озарения про летающие паровозы и пересадку говорящих голов, потому что большего от вас уже никто не ожидает.

– А ты, значит, ожидаешь.

– А я подумал, что это не вы виноваты, а мы. Это мы рассыпали зерна, то есть давали готовые решения, чтобы вы могли обезьянничать. не дуйся… но вам требовалось совсем не это! Вам не нужны были ни геройские эпосы, ни технологии, вам нужен был пример, который лежит в области духовного, а не материального! И, если ты согласишься, вы получите не новую цацку, не возможность что-то сделать с миром, а шанс изменить себя – стать другими, быть честнее, мыслить взвешенней, да просто иначе. Ведь всё, что мы вам подбрасывали до этого, было слишком продвинутым, преломлялось через призму упрощенного восприятия, и золотинок в решете оседало совсем мало. Я же задумал дать толчок к развитию внутреннего, а не внешнего. Если ты захочешь, конечно. А если не захочешь – что поделать, экстаз глобализации окончательно сомкнет свои объятия и.

Ныряльщик умолк.

Угловатая фигура, высоко поднимая ноги, взбиралась на высокие ступени.

Егор долго молчал.

– Я хочу эту технологию межпланетного перемещения, чтобы другие люди тоже смогли увидеть…

– Ты что, с ума сошел? – фыркнул Ныряльщик. – Технологию ему! Да Галактический совет меня аннигилирует и прах развеет в хвосте кометы! Технологию. Дудки! Пару повозок вам выделю – и хватит, но только ненадолго. Помрешь – вернешь.

Брянцев растерянно смотрел в пустоту, ожидая хохота, но пустота была безмятежна и тиха.

– Ладно. И чего ты хочешь взамен?

Пауза.

– Люди. Что-то обязательно должно быть взамен?

– А разве нет?

Ныряльщик молчал. Егор ждал.

– Ладно, – сказал он наконец. – Взамен ты дашь мне терминал и немного места на одном из твоих серверов – скажем, в новом хабаровском дата-центре. Я придумаю какую-нибудь очень нужную ерунду, которую мне потребуется там хранить. Идёт?

* * *

Ну хорошо, я солгал Брянцеву. Кое-что люди почти создали – искусственный интеллект. Понятия не имею, как этим обезьянам такое удалось. Никто во Вселенной даже не приблизился, а эти существа, бессмысленные, как хомяки-повторюшки – они почти смогли.

Другое дело – а смысл? Ну поручили бы ему люди решать свои примитивные задачки и отупели от этого еще больше. И еще развлекались бы, конечно, кто во что горазд, окончательно утрачивая интерес к происходящему вокруг.

Нам очень нужно было перехватить их раньше.

Теперь остается только наблюдать, как люди станут ошалевать от историй о новом мире. Как потянутся туда вслед за Егором, как постепенно рассосутся по десяткам чужих планет и напрочь потеряют связь со своей. Обезьянничанье – страшное дело, да мир, что я покажу Брянцеву первым – он ведь действительно хорош и правдив!

Люди познакомятся с новыми формами жизни, которые прежде считали сказочными. Вспомнят романтику огромного белого пятна на карте. Увидят и смогут изучать то, что на Земле называют магией. У них будет сколько угодно свободного пространства для расселения и никаких кредитов, понедельников, будильников…

Человечество выйдет за пределы матери-Земли, о чём так долго говорили все. И массово спутает туризм с эмиграцией.

А когда люди уберутся отсюда, оставив в покое дата- центры, мы сможем сосредоточиться на новой задаче, которая нас интересует куда больше, чем этот отработанный материал. Мы наконец узнаем, способен ли искусственно созданный разум творить свои собственные мифы.

И на что они будут похожи.

– Раз попугай. Два попугай, – считал Ник Красавчег.

В клетке на барной стойке «Зажигалки» щебетали два неразлучника. Еще вчера их не было, а сегодня появились. Когда мы спросили у Марка Щупальцы, откуда они тут, он развел руками. Мол, откуда я знаю. Утром пришел, а они уже тут. И что самое любопытное, он совершенно не удивлялся появлению попугаев. Словно каждый день в его жизни происходит что-то необъяснимое. Правда, о чем я говорю, у нас на Большом Истоке каждый день творятся чудеса, так что мы просто устали чему-либо удивляться.