– Так наши технологии?…

Ныряльщик фыркнул.

– У вас ушли сотни лет, чтобы воплотить в изначальный вид все те вещи, на которые вам тогда не хватало слов: путеводный клубок – в навигатор, светозеркальце – в телевизор, молодильное яблоко – в пластическую хирургию, ну и так далее, я долго могу продолжать. Единственное, что вам удалось великолепно – это попасть в зависимость от своих же технологий.

– Ты хочешь сказать, – не поверил Брянцев, – что моя идея с дата-центрами – она тоже подсмотренная, чем-то навеянная?

– А также, уважаемые пользователи, предлагаем вашему вниманию голографические технологии и очки дополненной реальности для полного погружения, – издевательски-гнусаво забубнил голос. – Как прекрасно мы развиваемся, отринув смартфоны и планшеты, как презрительно хохочем над ретроградами и параноиками, как ловко раскатываем их по полю брани. Да-да. Твои партнеры так задорно проводят конференции и презентации, так вдохновенно сыплют цифрами, убедительно рассказывают о протоколах шифрования данных, клянутся родной мамой! Рынок булькает в нокауте, ты со своим стартапом процветаешь и торгуешь франшизами. Да это уже и стартапом-то не назовешь!

– Слушай, может, тебе тоже нужна пауза? Напитаешься энергией из черной дыры, вскипятишься в открытом космосе, или что вы там делаете?

Ныряльщик долго молчал.

– Ну так что? – спросил наконец Егор.

– Ну и всё, – проворчал голос из пустоты. – Теперь вы выродитесь до уровня питекантропов, только с терминалами. Если, конечно, ты не захочешь дать землянам новую историю. Может, тогда вы наконец начнете эволюционировать самостоятельно и стряхнетесь с нашей шеи.

Брянцев молчал, наблюдая, как мужик на реактивном ранце нарезает негритянку бензопилой. Омерзительно.

Глядя на груду изрезанного мяса, Егор думал, что если ему в самом деле выпал бы шанс изменить сам способ человеческих мыслей, восприятие человеком всего, что его окружает… Неужели люди действительно так никчемны, что тысячелетиями «сидят на шее» у потомков первого Ныряльщика, не могут пуститься в самостоятельное плаванье? Неужели они только и способны, что паразитировать на чужих открытиях и лгать друг другу?

Тьфу, вот же привязалась!

– И что, ты предлагаешь запулить меня в подобную историю на другой планете? – Егор кивнул на мужика с ранцем, тот как раз в этот момент победно воздевал руку с зажатой в ней головой негритянки. Длинные косички болтались, как дохлые змеи. – Это как-то поможет человечеству?

Голос хохотнул:

– Как говаривал один парень, которому отлично удавались сложные задачи: «Время и место каждого подвига определены судьбой – но почему я двенадцатый раз подряд оказываюсь в этих местах?». Нет, не волнуйся. Это не для тебя, не для всех вас. То, что вам действительно нужно – это не готовые решения, а возможность переосмыслить свой способ действий, отношение друг к другу и к окружающей среде. Я открою для тебя подходящий мир, а ты расскажешь и распространишь истории о нем. Ты сумеешь сделать это – у тебя во лбу горит звезда, за плечом доходит муза, а в руках сосредоточены центры передачи данных.

* * *

Раньше Егор не замечал, сколько вокруг лжи и бессмыслицы. В офисе. В почтовом ящике. На улице. На заправке. На каждом шагу.

– Не могу говорить, я жду собеседования! – верещал в терминал сидящий на лавочке подросток и, эффектно закинув голову, выдувал в осеннее небо клубы сигаретного дыма. От его запаха почему-то резче ощущался запах мокрых кленовых листьев.

– Я звонила им четыре раза! – говорила секретарша и отводила глаза.

– Я занят, занят, занят! – орал менеджер в лежащий на столе терминал. Тот же терминал держал перед ним проекцию скальных обломков, среди которых менеджер вел персонажа в скафандре. На некоторых скалах пузырились зеленые склизкие наросты, плевали в персонажа кислотой.

– Мы будем работать в строгом соответствии со стандартами обслуживания, – вещал оператор, азартно хлопая ладонями по столу – в дополненной реальности между терминалами бегала мультяшная мышь.

– Нас очень заинтересовало ваше предложение.

– Мы обязательно вернемся к этому разговору в будущем.

Каждое лживое слово втыкалось в ухо, как зубочистка.

– Сегодня не могу, семейные дела.

– Тебе так идет это платье!

– Просто поезд полчаса стоял в тоннеле.

– Приятно познакомиться!

Егор слышал и видел всё это каждый день, но теперь ему казалось, что волны лжи плещут вокруг, как вязкий кисель, и в нём обязательно утонешь, если только не успеешь сбежать.

Песня преследовала Егора везде. Она звучала по радио, из телевизора, из окон проезжающих мимо машин, бесконечно вертелась в голове. Брянцеву казалось, что еще немного – и ею разразятся утюг, тостер, электробритва.

А может, это и правда неспроста? А вдруг это знак? Вдруг он действительно избранный, способный что-то изменить?

– Егор Палыч! – махали ему сотрудники. – Доброе утро!

– Доброе утро! – бодро махал в ответ Егор, хотя утро было паршивое.

– Как ваше всё? – весело спрашивал глава юридического департамента.

– Прекрасно! – жизнерадостно врал Егор.

Ни в чем не было правды и не было смысла.

Почему он раньше этого не замечал?

* * *

– А язык? О, этот бедный древний язык! Вот представь: с небольшой нашей помощью один парень, Энлиль, открывает соплеменникам сельскохозяйственные инструменты, окончательно вытаскивая их из пещер на открытые пространства. Но эти люди не могут сказать: «Теперь нам нет смысла торчать в пещерах», им не хватает для этого слов! Они говорят: «Теперь наше небо – не камень», а впоследствии потомки буквально понимают эту фразу как «О, тот парень пришел к нам с тяпкой и отделил небо от земли» и начинают его обожествлять. Всерьез, понимаешь?

Брянцев увидел молодого человека, который рыхлил землю. Тело его было одеревенелым, лицо в поту, словно тяпка была живой и кусала за пальцы.

– Но с теми ребятами вообще всё получалось просто. Их был мир предельно ясен и полон радужных картин: плодись и размножайся, не то в посмертии будешь пить помои! – и всё, плодятся без никаких вопросов. В любой ерунде усматривали мистическое начало. Помнится, была одна тетка, жена гончара из лесного селения – так этой вообще не потребовалось ничего, кроме луженой глотки. Родив ребенка, она избавилась от женского недомогания, ну бывает такое, и её как понесло! Решила, что всё дело в глине, в которой она извозюкивалась во время уборки. Трезвонила об этом всем, кто желал ее слушать, по ходу дела приписала себе еще кучу исцеленных болячек и стала продавать «лечебных» глиняных куколок. Через пару лет эту горлопанистую бабу знали во всех шумерских землях и всерьез верили, что её куколки излечивают самих богов, да и сама она – если не богиня, так что-то вроде.