Но за всем этим стояло желание христиан объединиться с Грецией.

Время для этого пришло; Франция была на стороне жителей Крита, а турки были заняты войной с Черногорией; так, сербские горцы оказали греческим островным жителям свою первую, но не последнюю услугу, ибо они тоже любили свободу и готовы были за нее бороться. Порта, не дожидаясь кровавого восстания, проявила мудрость и сменила имевшего благие намерения, но непопулярного в народе губернатора, на более мягкого человека, которого звали Сами-паша, пообещала создать в провинциях советы и пойти на другие уступки, зафиксированные в Хатт-и-Хумаюне в 1856 году.

Но эти уступки, которые помогли предотвратить, а вернее, отсрочить восстание, были отменены следующим генерал-губернатором Крита, Измаил-пашой, который думал только об одном – как бы набить карман потуже и продвинуться по службе. Петиция к султану, в которой жители Крита излагали свои просьбы, была нейтрализована прошением паши, в котором он просил не идти ни на какие уступки островитянам, поэтому недовольство, рожденное двумя неурожаями подряд, продолжало усиливаться. Наконец, в мае 1866 года около 4 тысяч жителей Крита собрались в Периволии, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

26 мая 1866 года была составлена новая петиция, мало отличавшаяся от той, что была послана султану в 1864 году. Христиане Крита жаловались на непомерные налоги, которые в 1858 году на различные продуктовые товары, продажу вина, табака и соли сильно увеличились. Особенно разозлил жителей Крита налог на соль, поскольку он подорвал производство мыла, в котором соль была незаменимым элементом; не удовлетворил их и турецкий аргумент о том, что рост этих налогов был нужен для восполнения потерь казны, вызванных уменьшением экспортных пошлин по всей империи.

Жители Крита жаловались также на обременительную систему формирования налогов, на отсутствие мостов и дорог – ибо турки в течение двух веков оккупации Крита не сделали практически ничего для улучшения коммуникаций на острове. Они были недовольны вмешательством Измаил-паши в выборы советов старейшин, как их гордо называли, несмотря на обещания, данные восемь лет назад. Они просили создать банк, чтобы избавиться от ростовщиков, продававших оливковое масло, ибо за ссудами фермеры могли обращаться только к ним; они требовали юридической реформы – ибо все решения судов писались на турецком языке, а не на том языке, который был понятен людям. Им не нравилось, что свидетельские показания христиан перевешивались мусульманскими; что тюремное заключение часто продлевалось до бесконечности: в обычае было арестовывать родственников бежавшего или не подчиняющегося решению суда преступника и держать их в тюрьме в качестве заложников. Недостаток школ, закрытие всех критских портов, за исключением трех, ограничение религиозной свободы – все это заставляло мусульман, перешедших в христианство, покидать остров.

Пока речь шла только о реформах; о революции даже не упоминалось. Однако некоторое время спустя жители Крита отправили королеве Виктории, Наполеону III и царю Александру II свои петиции, в которых говорилось о желании объединиться с Грецией, а если это невозможно, то провести реформы политической организации острова.

Кларендон, в ту пору служивший в министерстве иностранных дел, ответил, что реформы провести необходимо, но «условия и перспективы Ионических островов должны отвратить жителей Крита от желания объединиться с Грецией». Мнение Кларендона было основано на отчетах, которые он получал от своих консулов, работавших на трех главных Ионических островах после объединения, и в особенности на острове Корфу (Керкира). Жители последнего писали, что с ними обращаются как с «побежденными» или, используя высказывания одного корфиота, их остров превратился в «поместье афинских политиков».

Увольнение ионических чиновников и сокращение их жалованья, а также отмена тюремного заключения должников, которое служило единственной гарантией того, что землевладелец сможет добиться выполнения арендаторами своих контрактов, и кроме того, слияние судебной системы Крита с системой остальной Греции заставили владельцев земли на Крите обратиться к королю Греции. Падован, еще недавно лидер корфиотского юнионизма, покинул Буле, возмущенный тем, что он назвал «убийством Семи Островов, и в особенности Корфу». «На этом острове царит „бедность и отчаяние“, и шесть депутатов из сельской местности открыто требуют списания всех личных долгов за счет введения высокого налога на имущество и высоких пошлин на импортные товары; митрополит Кефалонии (Кефалинии) протестует против отделения церкви Ионических островов от Константинопольского патриархата и объединения ее с церковью Греческого королевства», что и произошло в 1866 году.

Тем не менее аргумент британского министра для жителей Крита прозвучал неубедительно, ибо он не принял во внимание национальных чувств; более того, жители Ионических островов почти полвека пользовались материальными преимуществами британского протектората, а жители Крита не имели в Турции практически никаких материальных и других преимуществ. Да и турецкую администрацию даже самый горячий защитник «целостности Османской империи» вряд ли смог бы сравнить с английской.

Несмотря на все просьбы жителей Крита, лорд Стэнли, сменивший Кларендона после падения либерального правительства (июнь 1866 г.), и его французский коллега продолжали поддерживать там турецкую власть, отложив тем самым решение критского вопроса более чем на тридцать лет, хотя такая же проблема с Ионическими островами была успешно решена десять лет назад. Больше всех в том, что жители Крита из-за этой отсрочки претерпели множество лишений, виноват, несомненно, Стэнли.

Медлительность Порты и ее отказ снизить налоги, проповеди воинствующего священника Парфениоса Келидиса, влияние жителей Крита, проживавших в Афинах, и неофициальных греческих агентов, а также воинственные действия Измаил-паши, который собрал мусульман в трех главных крепостях острова, привели в конце концов к восстанию, которое можно было бы предотвратить или хотя бы отсрочить быстрым решением критских проблем.

Впрочем, Порта была заинтересована в провоцировании вооруженного мятежа, которое помогло бы ей передать мятежный остров своему вассалу, Хедиву Измаилу, поскольку с 1832 по 1840 год Крит принадлежал его знаменитому предшественнику. Этот план вполне устраивал Францию, которая, сооружая Суэцкий канал, расширила свое влияние в Египте. На острове, как и в 1823 году, высадились египетские войска; египтяне обещали открыть банк, построить школы и дороги при условии, что жители Крита согласятся объединиться с Египтом. Но вместо этого Генеральная ассамблея критян, собравшаяся 2 сентября, объявила, что не признает больше власти султана и объединяется с Грецией. Кровь пролилась уже до этого; египтяне были разбиты в битве у Апокоронских источников и обратились за помощью к Измаилу. Тот назначил специального комиссионера Мустафа-пашу, сурового и безжалостного, хотя и справедливого, албанца, который вешал жителей Крита в Мурниесе в 1833 году. Кроме того, он 30 лет служил губернатором этого острова и получил прозвище Киритли, то есть Критский. Ему помогал египетский военный министр, сам уроженец Крита, перешедший в ислам.

Критское восстание 1866 года, естественно, вызвало горячую симпатию у греков и оказало сильное влияние на греческую политику. После принятия конституции греческая общественная жизнь была возбуждена постоянными сменами министров, главным образом из-за присутствия Шпонека, стоявшего за молодым королем. С его помощью в марте 1865 года Александру Кумундуросу удалось сместить с поста премьер-министра своего шефа Канариса. Так началась его карьера руководителя правительства; он занимал этот пост несколько раз. Однако в первом парламенте, избранном в соответствии с новой конституцией, все партии растерялись и не смогли сформировать стабильное правительство. В течение пяти недель сменилось пять кабинетов; даже отъезд Шпонека не смог успокоить Европу и погасить недовольство греков.