За три месяца войны любимый военачальник султана уничтожил 600 деревень, но потерял более 20 тысяч солдат. Трикупис, греческий министр иностранных дел, осудил зверства турецких войск; русский канцлер Горчаков саркастически заметил, что Британия «в иных случаях была расположена поддерживать надежды народов, борющихся за свою независимость».

Наконец сам султан решил закончить войну; он даровал амнистию и, поскольку его главный стратег не добился победы, отправил на Крит своего великого визиря Мехмеда Эмина Али-пашу, поручив ему организовать тамошнюю жизнь по-новому. Временное правительство выразило протест против амнистии и, прислушавшись к словам депутации из Афин, отвергло предложения Али-паши, заявив, что единственное решение, которое их устроит, должно быть выработано международной комиссией, после проведения плебисцита, во время которого жители острова смогут выразить свое мнение. Тем не менее Али-паша созвал Генеральную ассамблею, на которую явились по четыре делегата от каждого района. Его предложения были сформулированы в так называемом Органическом статусе 1868 года, который должен был стать законом для жителей Крита на последующие 10 лет.

Согласно этому закону, Крит был разделен на пять провинций, которые, в свою очередь, состояли из 19 районов; главными руководителями страны должны были стать генерал-губернатор (или вали) и главнокомандующий армией. Обычно эти посты занимали разные люди, но в отдельных случаях их мог занять один и тот же человек. Вали должен иметь двух помощников, из которых один – христианин: ему будет помогать административный совет, состоящий из христиан и мусульман, частично избираемый и частично состоящий из постоянных членов, вроде греческого митрополита.

Аналогичным образом христианский губернатор каждой провинции должен иметь своим заместителем мусульманина (или моуавина), а мусульманский – христианина. Им должен помогать административный совет.

Официальная корреспонденция должна вестись на двух языках. Генеральная ассамблея, состоящая из четырех делегатов, избираемых советом старейшин от каждого района, и четырех делегатов от каждого из трех городов, получающих зарплату за свою работу, должна была ежегодно собираться в Ханье и работать не менее 40 дней, обсуждая общественные дела. Религиозные вопросы следовало обсуждать на особых заседаниях, в которых должны будут принимать участие только депутаты какой-либо одной конфессии. Новых налогов не вводилось, но сохранялись: десятина, оплата за освобождение от военной службы, пошлины на спиртные напитки, соль, табак, а также таможенные пошлины. Десятина отменялась на два года и еще на два – уменьшалась наполовину.

Решение временного правительства продолжить восстание, о котором многие уже успели пожалеть, привело к тому, что на Крите еще год продолжались военные столкновения. Хусейн Авни-паша, который в конце 1867 года стал гражданским и военным губернатором острова, не выиграл и не проиграл ни одной битвы. Коронайос вернулся в Грецию, а Зимбракакис, после неудачной попытки удержать плато Омалос, последовал за ним.

Последнюю попытку поддержать восстание предприняли в Афинах, откуда в конце ноября ветеран и вождь майнатов Петропулакис отправился на Крит с отрядом добровольцев. Это чуть было не привело к войне Греции с Турцией. 11 декабря 1868 года греческое правительство получило турецкий ультиматум, в котором Турция требовала распустить добровольцев, разоружить три корабля, прорывавшие блокаду острова, или изгнать их из греческих портов и предоставить защиту всем критским беженцам, желающим вернуться домой. Была дарована пятидневная амнистия, после чего Турция предложила изгнать греческих подданных из страны.

Как сообщал британский посол в Греции, общественность Афин единодушно выступала за разрыв дипломатических отношений с Турцией. Греки с самого начала симпатизировали Криту; и как только Кумундурос, принимавший участие в восстании 1841 года, занял пост премьер-министра (в конце 1866 г.), он сразу же начал подготовку к войне и отправил своих эмиссаров в Белград, чтобы заключить союз с Сербией, а министр иностранных дел Трикупис издал циркуляр, требующий вернуть Греции Крит, Эпир и Фессалию.

Впрочем, в октябре 1867 года король женился на русской великой княжне Ольге, и это разрушило все панэллинские замыслы военной партии. Вернувшийся король снова взял в свои руки правление страной (которой в его отсутствие руководил его дядя Иоанн Глюксбургский) и первым же указом уволил в отставку Кумундуроса, хотя он имел подавляющее большинство в палате.

Россия мечтала о всеобщем восстании под своим руководством; в то же самое время русские собирались нанести эллинизму самый сильный удар, который Греция получила после возникновения Греческого королевства, – создать Болгарский экзархат. Булгарис, вернувшийся в правительство в 1868 году после того, как прежний кабинет министров был смещен, был русофилом и мало интересовался внешней политикой; стремясь добиться мира, он с радостью подавил бы восстание и заявил, что не допустит, чтобы депутаты Крита заседали во вновь избранном греческом парламенте. Однако министр иностранных дел Греции Петр Делигианнис открыто выступал за присоединение Крита и пытался добиться поддержки Британии в этом вопросе.

Когда в декабре 1868 года Гладстон стал премьер-министром Великобритании, надежды греков снова возродились, ибо они верили, что великий филэллин, которой помог Греции присоединить Ионические острова, поддержит и аннексию Крита. Кларендон, министр иностранных дел Великобритании, безуспешно пытался убедить их, что его шеф, желавший процветания Греции, был категорически против этой агрессивной акции, поскольку она сильно подорвет финансы Греции.

Но как и жители Ионических островов, в своем желании соединиться с Грецией сами греки всегда рассматривали союз с Критом как национальное дело, а каких затрат это потребует, их заботило очень мало – а дипломаты очень часто игнорируют этот фактор в политике.

Обвиненные Кумундуросом в предательстве своих критских братьев и вынужденные оказывать помощь почти 50 тысячам беженцев с острова, греческие министры оказались в очень сложном положении; Карам, лидер маронитов, находившийся в ту пору в Афинах, предложил поднять восстание в Ливане, а Петр Делигианнис, направлявший внешнюю политику Греции, продолжал выступать за дело Крита.

Благодаря всему этому греческое правительство отвергло требования Турции; и Фотиадес Бей, османский посол, 17 декабря покинул Афины.

За три дня до этого произошел новый инцидент, который еще сильнее осложнил ситуацию. Знаменитый корабль «Энозис», прорывавший блокаду, которому турки послали сигнал остановиться, выстрелил по кораблю, которым командовал адмирал Хобарт-паша, британский моряк на турецкой службе. Адмирал потребовал, чтобы власти острова Сирос (где укрылся «Энозис») объявили его пиратским судном и заблокировали в своей гавани. Узнав об этом, греческое правительство отправило корвет с приказом обратиться к Хобарт-паше, чтобы он снял блокаду, а если он на это не пойдет, атаковать его.

Предполагали, что между греками и турками произошло столкновение; в любом случае корвет вернулся в Пирей, а Хобарт остался у острова Сирос и почти шесть недель караулил там «Энозис», пока номарх Киклад не пообещал, что греческий корабль будет задержан здесь, пока не завершится судебное разбирательство. Так закончилась карьера «Энозиса», ибо 26 декабря старый Петропулакис с шестью сотнями мятежников сдался в городке Аскифон в Сфакии на Крите. Все поняли, что восстание скоро угаснет, если, конечно, греко-турецкая война не вдохнет в него новые силы.