я ни разу не звала ее раньше… Но раньше-то я и дома почти не бывала. Или она беспокоилась о… Ну, то есть… Можно вопрос?”

Как я и говорил Ричи, она нисколько не сомневалась, что убийца – Пэт.

– Мы арестовали одного человека в связи с этим преступлением.

– О боже. – Ее рука потянулась через кухонный стол к ладони мужа. Женщина была привлекательной, стройной и отлично сложенной, однако перед нашим приходом она плакала. – Значит, это не… Это был просто… какой-то парень? Типа грабитель?

– Арестованный не проживал в доме Спейнов.

Из ее глаз снова потекли слезы.

– Значит… О боже… – Она бросила взгляд мне за плечо; их дочь лет четырех сидела по-турецки на полу в дальнем углу кухни, склонив шелковистую светловолосую голову над плюшевым тигром и что-то бормоча себе под нос. – Значит, на их месте могли быть мы. Ничто этому не мешало. Хочется сказать, что Господь миловал, но так ведь рассуждать нельзя, верно? Это как сказать, будто Господь хотел, чтобы их… Нет, это не Бог. Это просто случай…

Она сжала руку мужа так крепко, что побелели костяшки пальцев, и с трудом сдерживала рыдания. У меня заболела челюсть – очень хотелось сказать этой женщине, что она не права, что ей и ее близким ничто не угрожало, что Спейны бросили зов по морскому ветру и на него откликнулся Конор.

– Подозреваемый задержан, – сказал я. – И за решеткой он останется надолго.

Она кивнула, не глядя на меня. Судя по выражению ее лица, я так ничего и не понял.

– Мы и раньше хотели уехать, – сказал ее муж. – Давно бы уехали, только кто купит такой дом? А теперь…

– Здесь мы не останемся, – сказала жена. – Ни за что.

И у нее вырвался всхлип. В ее голосе – и в глазах мужа – читалась одинаковая беспомощность. Оба знали, что никуда отсюда не уедут.

* * *

По пути к машине у меня зажужжал телефон, уведомляя о новом голосовом сообщении. В начале шестого звонила Джери.

– Мик… Ох, не хочу тебя отвлекать, я знаю, у тебя работы по горло, но я подумала, что ты должен это узнать… Может, даже уже знаешь, но… Дина ушла. Мик, прости… Знаю, мы должны были за ней присматривать – и мы присматривали, – я оставила ее с Шилой всего на пятнадцать минут, чтобы сбегать в магазин… Она не с тобой? Ты наверняка на меня злишься, и я тебя не виню, но, Мик, если она с тобой, пожалуйста, позвони и успокой меня, ладно? Мне ужасно жаль, честно…

– Бля, – сказал я. Дина пропала минимум час назад, и я ничего не мог поделать по крайней мере еще пару часов – пока мы не закончим с Фионой. При мысли о том, что за это время может случиться с Диной, мое сердце глухо заколотилось. – Вот блядство.

Ричи обернулся – и только тут я осознал, что остановился и пропустил его вперед.

– Все в порядке? – спросил он.

– Все нормально. Это личное. Дай мне минуту, мне нужно кое-что прояснить.

Ричи открыл рот, собираясь сказать что-то еще, но я отвернулся и пошел обратно с такой скоростью, чтобы он не вздумал следовать за мной.

Джери взяла трубку после первого гудка.

– Мик? Она с тобой?

– Нет. Во сколько она ушла?

– Господи… Я надеялась…

– Без паники. Может, она у меня дома или на работе – я весь день был за городом. Во сколько она ушла?

– Примерно в полпятого. Шиле на мобильник позвонил Барри – это ее мальчик, – и она пошла наверх, к себе в комнату, чтобы спокойно поговорить, а когда спустилась, Дина исчезла. На холодильнике она написала карандашом для глаз: “Спасибо, пока!” – а пониже обвела свою ладонь, типа, машет на прощанье. Забрала кошелек Шилы, в нем лежало шестьдесят евро, так что деньги у нее есть… Как только я вернулась домой, Шила мне сразу все рассказала. Я объехала весь район, клянусь, я повсюду искала – и в магазинах, и в чужие сады заглядывала, – но ее нигде нет. Я не знала, где еще искать. Раз десять ей звонила, но у нее выключен телефон.

– Какой она была днем? Может, злилась на тебя или на Шилу? – Если Дине стало скучно… Я попытался вспомнить, не называла ли она фамилию Джеззера.

– Нет, ей было лучше! Гораздо лучше. Она не выглядела ни злой, ни напуганной, не заводилась – даже рассуждала в основном разумно. Правда, она казалась немножко рассеянной, не особо слушала, когда к ней обращались, словно у нее что-то было на уме. Вот и все. – Голос Джери уже срывался на крик. – Мик, клянусь, она вела себя почти нормально, я была уверена, что ей становится лучше, иначе никогда, никогда не оставила бы ее с Шилой…

– Знаю. Уверен, с ней все в порядке.

– Нет, Мик. Не все. В порядке – это не про нее.

Я оглянулся: чтобы мне не мешать, Ричи прислонился к дверце машины лицом к строительным участкам, засунув руки в карманы.

– Ну ты же понимаешь, о чем я. Наверняка ей просто стало скучно и пошла к друзьям. Утром она объявится и принесет круассаны, чтобы извиниться.

– Это не значит, что у нее все в порядке. Человек, у которого все в порядке, не крадет у племянницы деньги, которые та сама заработала, нянчась с чужими детьми. Человеку, у которого все в порядке, не нужно, чтобы мы все ходили вокруг него на цыпочках…

– Джери, я знаю. Но сегодня мы это не исправим. Давай пока сосредоточимся на более насущных проблемах, ладно?

За стеной поселка море темнело, неуклонно катилось к ночи; у воды снова пробавлялись мелкие птицы. Джери набрала воздуха и судорожно выдохнула:

– Как же мне это надоело.

Эту ноту я слышал уже миллион раз, и в ее голосе, и в своем, – усталость, разочарование и раздражение, смешанные с чистым ужасом. Но сколько бы раз ни повторялась одна и та же канитель, ты никогда не забываешь, что однажды исход, возможно, будет иной: не записка с извинениями и не букет краденых цветов у тебя на пороге, а ночной звонок, беседа с желторотым полицейским, отрабатывающим навыки уведомления родственников, визит в морг Купера для опознания тела.

– Джери, не волнуйся. Мне остался последний допрос, а потом я все утрясу. Если она ждет меня на работе, я тебе сообщу. Продолжай звонить ей на мобильник; если дозвонишься, скажи, пусть придет ко мне в контору, и пришли мне эсэмэску, чтобы я знал. В противном случае я найду ее, как только закончу с делами. Хорошо?

– Да. Хорошо. – Как я собираюсь это