её до обморока. Но кто ж знал, что она так… Ну, может теперь наладится? И так просто свора не пришла бы. Её навели. Знать бы, кто наводки даёт… Он почувствовал, что мёрзнет, и вернулся к себе. Тихо прикрыл за собой дверь и лёг. Запор надо какой-нибудь придумать. Наружный крючок он оставил. Поискать ещё один… или снаружи простую защёлку, а крючок вовнутрь… Женя обидится, что он от неё запирается… Ладно, не зима, лето. За лето всё может случиться.

Утром за завтраком Женя была уже прежней. Только прощаясь с Эркином, попросила.

– Будь осторожней. Не рискуй.

Он усмехнулся в ответ, поцеловал лежащую на его плече её руку и убежал.

Женя расцеловала Алису, ещё раз проверила, всё ли та запомнила, и пошла на работу. День обещал быть жарким, но ей возвращаться поздно, и она несла на руке плащ. О вчерашнем она постаралась забыть. Иначе изведётся от тревоги за него. Мейн-стрит была такой чистой, нарядной, безмятежной, что хотелось ни о чём не думать, а просто наслаждаться жизнью. Что ж, завтра праздник, и она пойдёт погулять с Алисой, пройдутся по Мейн-стрит и домой. А вечером тогда большой чай со сладостями. И погода как раз установилась.

На работе её ждал сюрприз. Завтра День Матери, и её, как единственную среди них маму, поздравили и вручили общий подарок – красивого фарфорового пеликана с птенцом – символ материнской любви и самопожертвования. И ей, конечно, ничего не оставалось, как пригласить их на завтра «на чашечку».

– Ради бога, Джен, не вздумайте устраивать приёма.

– Мы же понимаем, как вам трудно.

– Да-да, только кофе.

Женя растроганно благодарила и в уме прикидывала, что сделать к кофе. На День Матери принято подавать домашнюю выпечку. И хватит ли у неё посуды. И она уже вовсю печатала, когда вдруг сообразила. Ну, хорошо, они будут пить кофе, Алиса с ними – вести себя за столом она в общем-то уже умеет, – а Эркин? Он как раз к пяти обычно и приходит. Женя досадливо прикусила губу. И это после вчерашнего скандала, который она ему устроила… У нас гости, угощенье и веселье, а ты посиди в кладовке! Рядом с уборной. Что же делать? Но и отказаться уже поздно и просто невежливо.

Женя прислушалась к разговору. Может, кто-то скажет что-нибудь о вчерашнем, о том, что рассказал ей Эркин, но все ещё мусолили Бал. Кто с кем сколько раз танцевал, кому что сказали, кто с кем и когда ушёл. Сколько можно? До следующего Бала, что ли? И опять… единство белых. Спасибо, ей вчера объяснили, чем это оборачивается. Для всех остальных.

Под эти пустые разговоры день тянулся невыносимо долго. И Женя ушла в своё. Ну что за жизнь, когда и от праздника никакой радости? Когда радостью ни с кем нельзя поделиться, даже показать её нельзя. И ещё ей идти на эту подработку. Видеть влюблённые глаза Гуго. Гуго влюблён в неё по уши и не может понять, почему она, столь нежная на Балу, стала такой холодной и строгой. Жене было жаль Гуго. Но она ничем и никак не могла ему помочь. Может, она вообще зря пошла на Бал. Оказывается, все переживания у Золушки после Бала. Из-за неразумно розданных авансов.

Женя с трудом доработала до конца. Город уже готовился к празднику, а у неё ещё работа впереди. Сумка с продуктами оттягивала руку, мешал плащ, даже солнце раздражало. Какой-то темнокожий парень предложил ей дотащить сумку куда угодно и всего за ничего. Она сердито отмахнулась от него. Он разочарованно присвистнул и исчез. А она сразу представила на его месте Эркина, и ей стало так горько и обидно, что чуть не заревела посреди улицы.

И в конторе было как-то неуютно и напряжённо. Не было Перри и его шуток, не было Нормана и его спокойной уверенности. Женя остервенело печатала аккуратно переписанный текст Рассела. Гуго смотрел на неё преданными глазами, и это раздражало. Скорее бы конец. Завтра с утра столько дел. Отмыть Алису, убрать в доме, спечь…

– Пожалуйста, Рассел, ваш текст готов.

– Спасибо, Джен, – он задержался у её стола. – Джен, мне бы хотелось поговорить с вами.

– Поговорить? – удивилась Женя. – О чём?

– Прежде всего… о вас. И я прошу вашего разрешения проводить вас.

Женя невольно посмотрела на Гуго, но тот сосредоточенно чертил.

– Пожалуйста, – пожала плечами Женя и, не удержавшись, добавила. – Надеюсь, это не будет объяснением в любви?

– Объяснением, – улыбнулся Рассел. – Но не в любви.

После работы Рассел помог ей одеться и, несмотря на её протесты, взял её сумку.

Они шли по тёмным и уже пустынным улицам, и Женя ждала разговора. Но Рассел медлил.

– Ну же, Рассел, – не выдержала Женя. – Вы обещали разговор и молчите.

– Я слушаю, Джен.

– Кого?

– Не кого, а что. Не идёт ли кто за нами.

– Повторяется история с Балом? Тогда это были вы. А сегодня кто? Гуго?

– Спасибо, Джен, вы помогли мне начать. Тогда за вами действительно шли. Вернее, шёл. Я видел его. И пошёл за ним.

– Так…

– Подождите, Джен. Я не знал, кого из вас он преследовал. Но три дня назад я опять увидел его.

– Да? И где?

– Вы знаете кондитерскую сестёр-старушек?

– Разумеется.

– Они делают пристройку к магазину. И этот… он работал на стройке.

– Вот как? – Женя старательно улыбнулась. – И что вы можете о нём сказать?

– Пока и вам немного. Он индеец, высокого роста. Пожалуй, как я.

– Да, извините, я перебью, но как вы узнали его? Ведь была ночь.

– По движениям. По манере двигаться. А теперь увидел и примету. Шрам на щеке. Кажется… да, на правой. Что меня кстати удивило. Шрам свежий, но если была драка, то повредить могли левую щёку, никак не правую.

– Индеец со шрамом. Звучит! – Женя постаралась вложить в эти слова всю иронию, на какую была способна.

– Да, я согласен с вами, Джен. Это немного смешно. Но… но я не могу вам всего сказать. Но поверьте мне, у этого индейца есть все основания для мести белым.

– Вот как? – Женя уже не могла придумать ничего оригинальнее. Сердце то прыгало у горла, то стремительно падало куда-то вниз, в пустоту.

– Джен, поймите. Ради бога, поймите меня правильно. Может быть, это случайное совпадение. Может, он преследовал Хьюго. Может, спутал вас с кем-то… Джен, будьте осторожнее.

– Спасибо, Рассел. Вы очень заботливы, – её голос звучал вполне искренне. – Но я никого не боюсь.

– Не надо бояться, Джен. Страх перед придуманной опасностью погубил