– Он очень сильный и опасный противник, – кратко ответил эльф.

– Вот именно. А еще он подчинил себе пять источников силы. Надеюсь, не требуется объяснять, что это такое?

– Нет.

– Так вот, ваш камушек, когда друид зацепил его заклятием, загорелся, вытянув из самого друида все соки, после чего мне оставалось лишь прикончить старика.

– А камень? – взволнованно спросил Иэлиган.

– Погас, стоило друиду отдать концы. Но кое-кому, похоже, удалось вернуться в ваш мир.

– Кому?

– Мы называем их зверюгами. С полсотни откормленных тварей исчезли, коснувшись камня. Так что найдите колдуна с пятью источниками и пробуйте…

– С четырьмя, – поправил человека шишколобый, – один отсутствовал, и сейчас он у метаморфа. Именно это я и хотел сообщить. Будем считать, что мы квиты?

– Будем. Кстати, амулет мне пригодился.

– Ежели метаморф до сих пор жив, значит, не особо он и помог, – зло обронил эльф и, не прощаясь, отправился восвояси.

Буквально через минуту из-за дерева вышел леший:

– Порученец, как ты дозволил этому паршивцу так разговаривать? Может, наказать за невежество?

– Пусть идет себе, мы парламентеров не трогаем.

– Кого-кого? – спросил старик.

– Тех, кто сначала речи ведут, а токмо потом решают, бить морду либо разойтись мирно.

– Может, ты и прав, Данила. Среди ихнего брата такие в диковинку.

– Да он вообще один такой, – усмехнулся Еремеев. – Но ты мне лучше про другое скажи – девушку в лесу видели?

– Как не видеть, пробегала, ее даже прелестница углядеть умудрилась. Но куда девка подевалась, – леший пожал плечами, – ума не приложу.

– Где она пробегала?

– По самому краю моих владений.

– А ищешь ты ее где?

– По всему лесу, знамо дело.

– По всему не надо. Бросай все силы на район от того места, где ее видели, и до самого Крашена.

– А зачем она тебе занадобилась, порученец? – сощурил глаза старик.

– Одного негодяя хочу наказать. Он как-то много твоих пернатых изничтожил, за мной охотясь.

– Вот это правильно! Природу обижать негоже. И ответ за то каждому держать надобно.

Зарина попала в Кремль ближе к полудню, а помог ей, как ни странно, наемник со шрамом, которого все-таки решили отпустить.

По окончании «задушевной» беседы с Гораном и Творимиром обладатель шрама предложил интересный план. Оказалось, что у командира дружинников имелся постоянный пропуск для прохода в Кремль. После повторного обыска связанных пропуск отыскали и передали Зарине. С ним племянница Пожарского в сопровождении Лады и Горана прошла через Никольские ворота, а на входе сообщила охране, что среди бела дня совершено бандитское нападение на людей боярина Щелкалова, вся дружина перебита, а ее командир, умирая, просил предупредить хозяина о готовящемся покушении на него.

Слухи о происшествии довольно быстро разлетелись по всему Кремлю и дошли до бояр, которые захотели услышать все подробности от очевидцев. Было решено пригласить и царя, дабы и он знал, какие беспорядки творятся в столице.

Возле дверей Золотой Палаты, в которой собиралась Дума, всех троих продержали более получаса, подвергнув тщательному многоступенчатому обыску – главы боярских родов трепетно относились к собственной безопасности.

Несмотря на то что при принятии государевых решений думцы обладали лишь совещательным голосом, собирались они едва не через день. Разумеется, не всегда полным составом, но шикарный зал собраний пустовал редко. За его золочеными дверьми обсуждались права и привилегии, рассматривались тяжбы между великими мира сего, готовились царские указы, которые Пожарский либо отклонял, либо утверждал, либо возвращал на доработку.

Когда в Золотую Палату вошла Зарина, бояре недовольно загудели – дескать, мало того что баба, так еще и простолюдинка.

– А ну тихо! – раздался зычный голос Пожарского. – Кто тут считает род Ружинских худым?

Царь сразу узнал племянницу, но об их родстве промолчал. Он был недоволен ее заметным появлением среди знати.

– Рассказывай, что стряслось?

Зарина весьма правдоподобно живописала, как случайно наткнулась на дюжину тел воинов. Оказалось, что один еще дышал. Умирая, он просил разыскать боярина Щелкалова и сообщить, что того собираются убить. Когда она спросила, где разыскать боярина, раненый произнес слово «Дума» и отдал концы.

Присутствующие подняли настоящий галдеж, однако царь поднял руку, заставив всех умолкнуть. Дождавшись тишины, кратко распорядился:

– Случай сей ставлю под личный государев контроль. Ежели кто имеет чего молвить по делу, через час прошу в мой кабинет. Ты, – обратился к Зарине, – следуй за мной. Вам, бояре, дале сегодня продолжать без меня.

Царь встал, заставив подняться и всех остальных, и через боковой проход вышел из Золотой Палаты. Племянница последовала за ним.

– Садись. – Григорий Пожарский разместился за большим письменным столом своего кабинета, кивком указывая на стул напротив. – Давно в Москве?

Царь был широкоплеч и высок ростом, но атлетом не выглядел. Скорее, его можно было назвать худощавым верзилой. Впрочем, походка, манеры и речь сразу выдавали в нем властного человека, привыкшего повелевать сотнями, ежели не тысячами.

Зарина внимательно всматривалась в лицо дяди. С момента их последней встречи он мало изменился – те же нахмуренные брови, две глубокие вертикальные морщины на лбу, окладистая борода и строгий сосредоточенный взгляд. Когда они остались вдвоем, глаза чуть подобрели.

– Со вчерашнего вечера, – ответила Зарина.

– Где остановилась?

– Не успела еще. Вот. – Она положила на стол тонкий конверт Черкасского.

Царь изогнул брови и придвинул послание. Ознакомившись с донесением, спросил:

– Полагаю, случай с Щелкаловым к сему отношения не имеет?

– Нет, но именно этот гад убил моих родителей.

– Даже так?! – Царь спрятал бумагу в ящик стола. – А вот теперь я тебя очень внимательно слушаю.

Зарина рассказала все, что с ней случилось по пути от Вязьмы до Москвы. Созналась, что ее «правдивый» рассказ в Думе был необходим, чтобы Деян скорее сам прибежал за кремлевские стены…

– Ты способна входить в раж? – немного обдумав все услышанное, переспросил Пожарский.

– Удалось научиться, – созналась она.

– В роду Ружинских рыкари появлялись нередко, но исключительно мужчины.

– Меня нужда заставила. Гномы пытались душекривом опоить.