Наверное, именно это подсказывало быть осторожной. Но я не могла молчать. Но и подобрать слова никак не выходило.

— Ладно, говори. По глазам вижу, что не только смерть Артана тебя тронула. Случилось ещё что-то, помимо объявления войны Подводному миру, — спокойно заявила мама, когда в пустом разговоре повисла пауза.

Облизнув губы, я заговорила, и впервые заговорила искренне, наплевав на смутную тревогу:

— Король посадил меня под замок за отказ убивать невинных жителей моря. До этого, даже когда муж был жив, он неоднократно приставал ко мне, выказывая сомнительное расположение. И когда я осталась одна, пытался воспользоваться моим бессознательным положением. Поэтому я сбежала из столицы и намереваюсь как можно скорее оказаться в Ауэрских лесах. Я пришла за тобой и твоим мужем, потому что опасаюсь последствий. Никлос не сможет забрать меня от эльфов. А через вас легче всего будет до меня добраться.

Маленькая чашка в материнских руках треснула.

— Ты понимаешь, что говоришь, Сэлли? — лицо Алисты окаменело и она застыла, чужим взглядом оглядывая меня с ног до головы. — Это измена, милая. Как ты могла так себя повести? Это поведение не благородной кэрры. Что заставило тебя так низко пасть?!

Я опешила и не сразу нашлась с ответом. А она, положив чашку на столик, трясущимися пальцами протирает платком испачканную юбку, поглядывая на часы, будто и минуты рядом больше не может вынести. Ждёт, когда уйду и всё придёт в норму, осколки соберутся в целое, а мир восстановится.

— Мама, ты хоть понимаешь, о чём говоришь? О благородстве, чести и достоинстве! О том, чего я чуть не лишилась! Мама, посмотри на меня, пожалуйста. Мы никогда не были откровенны друг с другом, не были близки, но ты моя мать и ты должна меня выслушать. Поддержать. Просто понять! — я потянулась к ней, но она отдёрнула руку и отсела дальше, а когда я попыталась продолжить, Алиста перебила:

— Как прилежная дочь, ты должна была слушаться меня. Всегда. Не перечить, подчиняться правилам, установленным в этом доме. Отец слишком тебя избаловал и вот к чему это привело! Ты вообще ни о ком не думаешь, кроме себя! По-твоему, ради жизни в лесу я горбатилась как проклятая последние семь лет, отказывая себе во всём?! Я вырастила троих детей, дала вам воспитание, образование и возможность устроиться в жизни. А что в итоге? Наследник мёртв, старшая дочь, выходившая замуж за перспективного жениха из богатого дома, теперь жена опального придворного, без денег и без приличного наследства. Ни монеты не было выслано от её мужа за это лето! И только ты сумела устроиться в жизни, при этом объявив себя сиротой при живой матери!

Она зажала себе рот, останавливая бесконечный поток желчи, но не смогла сдержаться. И новая порция вылилась на меня, роняя в грязь.

— Да… Благодаря тебе я получила деньги, влияние и уважение в обществе. Неужели ты не заметила, как сильно изменился этот замок за одно лето? Король щедро заплатил за тебя. Понимаешь? Твой отказ от семьи он восполнил деньгами, поступив по-настоящему благородно. А ты предала его. Предала свою страну. И собираешься нас записать в предателей! Подумай над своими поступками, дочь моя. Подумай, что ты творишь. Что такого тебе предложил король, что ты так говоришь о нём?! Как вообще ты позволяешь себе так к нему относиться? Ты всем обязана ему! Что бы он не попросил — он заплатил за это! — мать говорила всё громче и громче. Неприятная презрительная мина застыла на её некогда красивом, а ныне одутловатом, лице. Она разорялась на одном вдохе, поднимая тембр голоса, а потом почти сорвалась на визг, но остановилась. Отдышалась, мотая головой, прикладывая пальцы к вискам. Я знала, что маму с детства мучает мигрень, когда она злилась. И из-за этого мы боялись доводить её, стараясь угодить. Много позже я поняла, как часто она симулировала боль, зная, что отец никогда не может устоять перед её желаниями.

— В Осеннее равноденствие меня дважды распяли на алтаре морвиусы. А прошлой весной, пока ты пряталась дома, меня похищали подводники. Мне делали больно, мама, много раз. И после всего, ты пытаешься убедить меня быть примерной дочерью и позволить королю делать со мной всё, что ему вздумается? — спросила очень тихо, опуская голову. — Вот так ты меня любишь? Так поддерживаешь? Как в тот день, когда предпочла меня Калисте? Это твоя любовь, мама?

Алиста отдёрнула руки от лица, пряча глаза. Она тяжело поднялась с дивана и подошла к окну, чуть отодвинув занавеску.

— У меня будет сын, Сэлли. Лиам меня любит. Я больше не думаю, где достать деньги и чем заплатить лесорубам. В доме тепло и на окнах красивые шторы. Я выкупила все заложенные украшения, а портной сшил атласное с бисером и кружевом платье. На Осеннем равноденствии я блистала. Впервые в жизни, меня усадили за главный стол. Я была в центре. Я, а не Трана Гадельер. Уважение. У меня никогда его не было, ведь я родилась девочкой в семье, где очень ждали наследника. Маме пришлось на многое пойти, чтобы найти такого жениха, который удержит этот замок и эту долину за семьёй Винцелей, пока отец предавался азартным играм, спуская остатки состояния, и алкоголю, из-за которого она никогда не могла достучаться до него. Когда появился Милош, казалось, пришло счастье. Даже отец на старости лет угомонился, помогая зятю восстанавливать то, что осталось. Потом папа умер, мама вернулась в долину к своим сёстрам, не желая и дальше оставаться здесь. Вы росли очень быстро, а муж повадился ходить на охоту, чтобы отдохнуть от счетов и обязательств… И в итоге мне пришлось повторить материнский поступок. Хорошо, что мы можем любить, Сэлли. Зелёные драконы никогда не женятся, если нет любви, — со странной печалью в голосе закончила говорить она.

— Я не зелёный дракон, мама. Мои крылья — белые и я не люблю короля. То, что ты хочешь, уничтожит меня. И ты потеряешь ещё одного ребёнка.

Когда она обернулась, я увидела в её глазах слёзы, а не гнев. И усталость. Мама положила руки на живот, слегка поглаживая, отвечая устало:

— Прости. Я хотела бы защитить тебя от всего мира, но не могу этого сделать, — и она вновь повернулась к окну.

Встав с места, я подошла к ней, пытаясь понять, о чём говорит мать. И тогда увидела, что смотрит она на верхнюю площадку замка. Открылась дверца, выпуская жёлтые лучи и подсвечивая две мужские фигуры. Одна из них посторонилась, склоняясь в глубоком поклоне, впуская другую и закрывая дверь.

— Король подозревал, что ты можешь вернуться. И дал распоряжение предупредить его. Прокл сделал это сразу, как ты ступила на территорию замка.

Селеста

Я заметалась, как птичка по комнате вмиг ставшей очередной клеткой. Мать осталась стоять у окна, только опустила к талии руки, странно обхватив запястья, будто пытаясь скрыть дрожь. Её лицо застыло. Она абстрагировалась от ситуации, будто спрятавшись под маской аристократа, даже не помышляя о помощи.

Я же подошла к ней и со злостью отпихнула в сторону, раздвигая портьеры, раскрывая тюлевые занавески, с противным скрежетом дёргая за оконные ручки и, распахивая дверцы, высовываюсь наружу, подставляя лицо первым снежинкам возвращающейся полуночной вьюги. В непроглядной тьме внизу терялись магические светильники, но и без них очевидным был факт, что прыгать из окна и превращаться в дракона — самоубийство. Обращаться к ариусу — только подчеркнуть моё местоположение. С досадой саданув по подоконнику, раздражённо зашипела, возвращаясь обратно в комнату. Взгляд остановился на дубовых панелях, перекрашенных в малиновый цвет, за диваном и креслами.