– Мне тоже жаль, Одри. Жаль, что твой выбор оказался таким, – он отошёл от неё на шаг. – Не расстраивайся. Ты поступила на пользу окружающим людям. Неизвестно, кто бы стал моей следующей жертвой.

Сарказм в его голосе вызвал в ней не злость, а сочувствие.

– Но не на пользу себе, – прошептала Одри.

– Грант Гарсиа, вы пройдете с нами, – послышалось сзади.

Седоватый высокий мужчина в чёрном костюме с широким галстуком малинового цвета предъявил значок ФБР и кивнул напарнику, чтобы тот заставил Гранта завести руки за спину и застегнул на них наручники.

Билл, стиснув зубы и тяжело дыша, подбежал к Гранту. От отца Одри исходила ярость. Всепоглощающая. Уничтожающая. Казалось, его глаза могли пронзить психолога дочери острее клинка.

Грант встретил этот взгляд с холодом и отчуждённостью.

– Ты обманул нас, – сквозь зубы процедил Билл и, не будь он на работе, с радостью одарил бы своим кулаком хитрое лицо преступника.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, Билл, – непринуждённо проговорил Грант. Он был актером с большой буквы и теперь превосходно начал играть роль человека, которого нагло оклеветали.

Билл немного наклонился к притворяющемуся убийце, чтобы его шепот никто из присутствующих не смог услышать.

– Я знаю, что будет дальше, Хардман. Знаешь, о чём будешь просить меня после того, как упрячу тебя в тюрьму? О том, чтобы срок уменьшили. Ты захочешь помочь следствию. Не так ли поступаете вы все, убийцы? Но, как думаешь, что я тогда сделаю? – Билл едва заметно улыбнулся. – Рассмеюсь тебе в лицо. И ты сгниешь там, куда я лично тебя отправлю. Будь в этом уверен!

Одри прищурилась, прислушиваясь к речи отца. Хотя не удалось разобрать ни слова, но мимика говорившего позволяла понять многое. Он угрожал. Реакция Гранта была ожидаемой. Он просто промолчал, слегка улыбнувшись. Умно. Ответить Биллу в своей привычной манере – позволить поймать себя с поличным.

Когда Гранта уводили, Одри посмотрела на его руки. Она заметила, что полицейские браслеты не помешали закованному в них показать кому-то сначала два пальца, а потом три. Какая-то неизвестная команда? Бессловесный тайный приказ? Грант смотрел на Ника. Одри поняла, что именно этому человеку адресовался почти неприметный жест.

Ник, как ни в чём не бывало, потёр подбородок и медленно отступил на несколько шагов назад. Вскоре он быстро развернулся и, кивнув Джексону и Лео, направился в неизвестную сторону.

– Возьмите и этого, – указывая взмахом руки на Саймона, скомандовал Билл.

Одри проводила взглядом Ника и компанию, думая о знаке, который лидер Блокады явно неспроста показал своему заместителю. Она сдала Гранта отцу, но теперь точно не будет мешать ему. Пусть попробует снова выпутаться из безвыходной ситуации. Возможно, у него ещё есть шанс выйти сухим из воды. Одри всем сердцем надеялась на такой исход дела.

Она перевела взгляд на Саймона, закинувшего жвачку в рот прямо перед тем, как его руки завели за спину. Он ухмылялся и почти смеялся над сотрудниками полиции.

– Ты думаешь, что победил? – обратился Саймон к Биллу.

Удостоившись в ответ презрительного взгляда и не удовлетворившись этим, Саймон свистнул, чтобы привлечь к себе внимание.

– Доминик Хардман крутит всеми вами, как хочет, – бросил он, издевательски хихикая, когда его направили к полицейской машине.

Грант покосился на своего подчиненного. Саймону лучше не открывать рот, иначе сдаст их всех с потрохами.

Одри сжала зубы. Она поняла, что больше всего стоит переживать за правильность показаний Саймона. Он вспыльчивый, эмоциональный, даже безумный. Его слова очень многое могут решить. Саймон способен сдать Блокаду, сам того не желая.

***

– Одри? Как ты? Неужели мистер Гарсиа и есть этот проклятый Хардман?

Голос Дженнифер послышался совсем рядом. Через секунду уже ощущались её дружеские объятия.

Но глаза растерянно изучали полицейский участок, в котором их всех держали уже больше часа.

– Дженни, давай поговорим об этом позже, – Одри мельком взглянула на нежданную гостью. – Подожди, что ты тут делаешь?

– Меня вызвали дать показания.

– Что? – Одри с непониманием уставилась на подругу, пытаясь осознать её слова. – Не понимаю. Причём здесь ты?

Дженни пожала плечами.

Отвернувшись от неё, Одри бросилась вперёд, ближе к двери, где допрашивали Гранта. Они ведь не смогут так легко вытянуть из него информацию. Грант умён. Он не даст им повод усомниться в своих словах.

– Одри? Что ты делаешь? – спросила Дженни, медленно подойдя к ней.

Одри быстро прижала палец к губам, заставляя подругу замолчать. Ничего не слышно. За дверью было подозрительно тихо. Недолго думая, Одри распахнула деревянную преграду, досадно мешавшую ей понимать, что происходит.

Она поймала на себе взгляд отца, сотрудника ФБР и Гранта, который в расслабленной позе сидел за столом. Он удобно откинулся на спинку стула.

– Одри? Ты не в курсе, что нельзя врываться на допрос? – возмутился Билл, поднимаясь с места.

– Просто хочу быстрее узнать, чем завершится эта ситуация, – она тяжело выдохнула, делая вид, что вовсе не беспокоится за человека, которого сейчас допрашивают. – Устала очень от всего этого.

Грант слегка улыбнулся краешком губ, не отводя взгляда от этой милой рыжеволосой красавицы, закутавшейся в его пиджак, как в одеяло.

Билл смягчился в лице и понимающе кивнул:

– Прости, я совсем забыл, как сложно тебе должно быть. Чарли, пойду, попрошу кого-то отвезти дочку домой.

Детектив Уайт хотел было сделать шаг вперёд, но его остановил сотрудник ФБР. Тот самый Чарли.

– Стой. Твоя дочь ещё не дала показаний.

– Она уже призналась мне по телефону, что Грант Гарсиа и есть Доминик Хардман, – проговорил быстро Билл, замерев на месте.

– Твои телефонные разговоры я в протокол не запишу, – холодно ответил Чарли. – Одри, пройди и закрой за собой дверь.

Девушка, прерывисто дыша, выполнила то, что ей велели.

– Присаживайся, – голос остановившего её сотрудника был спокойным. В нём были даже тёплые нотки.

Одри бегло осмотрела небольшое помещение и села на стул напротив Гранта. Встретившись с ней глазами, он подарил ей свой коронный взгляд.

Холодность его глаз заставила Одри вздрогнуть.

Билл прикусил нижнюю губу, пряча руки в карманы брюк. Ему вовсе не нравилось, что дочь, пострадавшая по прихоти Хардмана, теперь сидела перед своим обидчиком.