Она смотрела на него слегка мутноватым взглядом, без всяких эмоций на лице.

– Ну наконец-то ты пришел, – произнесла Рита вместо приветствия.

Она развернулась и, оставив дверь открытой, пошла по коридору в квартиру. Походка у нее была нетвердой, Полунин понял – Рита уже изрядно приняла спиртного.

Владимир прошел в квартиру и, закрыв за собой дверь, направился в комнату, в которой скрылась Слатковская.

Он вошел в просторную комнату и увидел, как Рита, стоя у невысокого столика, наливает себе в стакан виски «Джонни Уокер».

Рядом на диване лежал кокер-спаниель, который внимательно наблюдал за Полуниным. Заметив грустный взгляд Владимира, Рита лишь усмехнулась.

– Теперь мы живем здесь втроем – я, бутылка и Риччи, так нам веселее. Когда с нами был папа, он плохо относился к моей новой подружке, – сказала она и навинтила на горлышко бутылки крышечку.

Рита сделала небольшой глоток виски и, поставив стакан на стол, вдруг повернулась к Полунину.

– А знаешь, я была уверена, что ты придешь. Я всегда знала, что ты когда-нибудь вернешься. Поначалу я этого очень боялась, особенно сразу после того, как тебя освободили по амнистии. Но папа сказал, что ты приходил к нему и, забрав свою машину, уехал в другой город. Он это выяснил через своих знакомых.

– Видимо, он тоже очень этого боялся, – отметил Полунин, – раз отслеживал мои передвижения, но не пожелал со мной встретиться.

– Наверное, – согласилась Рита. – Но он вскоре забыл об этом надолго… Я же живу с этим всю жизнь. В какой-то момент я почувствовала, что сама хочу увидеть тебя. Мне захотелось выговориться, объясниться с тобой, к тому же у меня начались проблемы. Мне показалось, что ты именно тот самый человек, с кем я могу поделиться своими проблемами. Ты, наверное, с удивлением слышишь это. Ведь я одна из тех, кто испортил тебе жизнь… Но я никогда не могла даже подумать о том, что ты приедешь для того, чтобы отомстить нам, даже убить отца.

– Это не так, я не убивал твоего отца, – спокойно ответил Полунин. – В этом городе нашлись люди, которые жаждали его смерти даже больше, чем я.

– Какая теперь разница, – устало махнула рукой Рита и уселась на диван, держа в руке стакан с виски. – За все надо платить. Не важно, кто это сделал с ним, просто он заплатил за свои грехи, я плачу за свои.

– Странно, – удивленно произнес Полунин. – Ты говоришь о своем отце как о чужом человеке. В конце концов, он любил тебя, желал тебе счастья и во многом ради тебя совершал эти поступки.

– У папы было своеобразное понимание человеческого счастья. Он считал, что счастье – это не то состояние, когда человеку хорошо, а когда есть все, что надо для того, чтобы считаться уважаемым человеком. И свою формулу счастья он насаждал жестко, каленым железом выжигая в моей душе все, что этому противоречило. Он даже не заметил, как вместе с моими слабостями и привязанностями выжег саму душу.

Рита сделала большой глоток виски и продолжила:

– Он считал, что мы должны жить богато, и поэтому зарабатывал деньги любыми способами и, как выясняется, в большинстве случаев нечистыми. Он всегда говорил мне, что я должна жить в Москве, только там, по его мнению, я могла сделать достойную карьеру. Мой муж должен быть человеком из элиты, по крайней мере в папином понимании этого слова. Поэтому он всегда был против нашего с тобой брака. Парень из рабочей семьи в качестве моего жениха папу не устраивал. И именно поэтому он был категорически против того, чтобы я рожала от тебя ребенка.

Полунин, пораженный, смотрел на Риту. Наконец, выйдя из оцепенения, он подошел к ней и спросил:

– Ты хочешь сказать, что у нас с тобой…

– Да… Когда ты уже был осужден и отправлен по этапу… Я отказывалась от аборта, как могла, но отец и мать наехали на меня всей своей агитационной мощью. Они убеждали меня, что рожать от зэка – глупое и неблагодарное дело. Они говорили, какое будущее может дать ребенку отец, только что вышедший из зоны. И я сломалась.

Полунин сел рядом с ней на диван и, откинувшись на спинку, рассеянным взглядом уставился в пространство перед собой.

– Аборт был очень неудачным, и после этого детей я уже не могла иметь. Из-за этого наш брак с Александром – это мой бывший муж – потихонечку стал загнивать изнутри. Вот тогда мне на выручку и пришла моя подружка.

– Ты про Таньку? – рассеянно спросил Полунин.

Рита в ответ только истерически засмеялась, раскинув руку, при этом задев своего спаниеля. Риччи испуганно вскочил с дивана и переместился на соседнее кожаное кресло.

– Бутылку, Володя, бутылку я имела в виду, – смеясь, сказала Рита.

Наконец она немного успокоилась, на ее лице расплылась скептическая улыбка.

– Танька, впрочем, – это отдельная тема для разговора.

Она допила остатки своего виски.

– Как ты понимаешь, при такой жизни, которую я веду, и при таком положении, которое я занимаю в обществе, я не могла не разочаровать своего папочку. Я ведь не оправдала его надежд. Не знаю, может быть, именно поэтому его внимание переключилось на другого человека.

Полунин удивленно взглянул на Риту и спросил:

– Ты о ком говоришь?

– О Таньке, конечно же, о Таньке Коробковой, – ответила Рита. – Не знаю, может, правду говорят про мужиков, что если седина ему в бороду, то бес обязательно в ребро. А может, молодая любовница – это символ папиного благополучия, его престижная игрушка. В общем, они сошлись уже давно, еще при жизни мамы. Но мама об этом ничего не знала. Впрочем, об их связи мало кто вообще знал. Я тоже узнала об этом совершенно случайно… Как-то раз я пришла к ней в гости на работу и увидела у салона красоты папину машину. Когда я подошла к кабинету Таньки, то услышала оттуда папин голос. После этого еще было несколько звонков сюда, на квартиру. Я по определителю телефонного номера поняла, что звонит она, хотя она и старалась изменить свой голос. Я и раньше знала, что у нее есть любовник, а теперь поняла, кто это.

– Сын Татьяны, Саша, – это сын Александра Григорьевича? – спросил Полунин.

– Думаю, да. Их связи приблизительно столько же лет, сколько и ребенку. Пять или шесть, точно не знаю. Я видела Таньку, гуляющую вместе с мальчиком. По-моему, он очень похож на отца… Вот как сложилась жизнь, – произнесла она. – Она гуляет с ребенком, а я гуляю с собачкой. Мне кажется, что из-за этого я еще больше ненавижу Таньку.

Информация о Таньке вызвала смятение в мыслях Полунина.

«Неужели это Танька сдала меня ментам? – подумал про себя Полунин. – Ведь только ей я звонил перед визитом в салон красоты. А может, и Багрова с его подручным ко мне подослала тоже она. Если бы это сделала Люда, то киллеры меня встретили бы в самой квартире. Но как, черт возьми, Танька смогла вычислить мой адрес?»

И тут в сознании Полунина всплыло слово, послужившее ключом к разгадке.