Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сегодня мы с Гро, то есть Тосом, ехали в клетке, а двух других пленников заставили идти пешком — начальник посчитал меня через чур хилым. Без движения мне стало еще скучнее. Унылый пейзаж сухих лесостепей и небольших холмов с низкой желтой травой оказывал на меня такое удручающее воздействие, что хотелось сбежать из этой повозки в нормальный темный и густой лес, погулять там и вернуться обратно. Но так сделать я не мог. Переходить в хин я пока что тоже опасался — вдруг опять что-нибудь приключится. Изредка я замечал степного зайца или волка. Дикая живность всегда привлекала мое внимание, пробуждала воображение. Ведь эти звери живут здесь сами по себе, без домов и племени, в вечном поиске пищи, временного убежища. Они живут так испокон веков, нисколько не боясь этого, не пытаясь что-либо изменить. Это делает их красивыми и сильными. Поэтому люди восхищаются ими, создают племена кабанов и волков…
Интересно, есть ли фира в диких животных? Наверное, есть, она же во всем, просто люди умеют ее использовать. Я взглянул на свою ладонь. Если я захочу, в ней загорится пламя. Я прочувствую, как фира сконцентрируется в руке, побежит по венам и застынет в ладони, потому что я так пожелаю. Потом она найдет нужные поры и выйдет наружу, превращаясь в синее пламя. Я уже давно выяснил, что фира всегда точно знает, что и как нужно делать, чтобы получилось так, как хочет ее временный хозяин. Она появится там, где я задумал пламя, и сама станет им. А если нужно поднять тяжесть или усилить мышцы, она станет опорой и силой одновременно. Но что же такое друны? Это они источники фиры? Или ее преемники? Друны и фира точно связаны, но как… От скуки я задумался и отвлекся. Я ничего не видел вокруг, а слился со своим разумом и воображением, пытаясь понять связь между друнами и фирой. Но внезапное чувство тревоги вернуло меня к реальности. Я сразу же посмотрел на Грогара — он спал. Похоже, ему тоже было очень скучно, и потому он все время спал, казалось, даже на ходу. Я опустил глаза и увидел причину своего беспокойства. Руки мои полыхали синим пламенем, и все в клетке и идущие за ней завороженно смотрели на этот огонь. Никто не издал ни звука, они просто смотрели. От испуга я тихо вскрикнул. Это разбудило Грогара, и он дернулся от неожиданности. Вся клетка затрещала от его резкого движения. Мы встретились взглядами, и я впервые увидел растерянность в глазах наставника. Я сжал кулаки, и пламя рассеялось, не оставив ни тепла, ни дыма. Почему-то все вокруг молчали, охваченные странным оцепенением. Я лег на пол и до привала больше ни с кем не разговаривал. Скучно больше не было.
На этот раз на ночлег мы остановились в крупном поселке под названием Лот. Старшим здесь служил один из рабов серокожих, который получил свободу и высокое положение — об этом шептались разведчики. А когда я его увидел своими глазами, то понял, как он эту свободу получил. Пожилой человек лет шестидесяти пяти, весь обмотанный яркой синей тканью, вышел встречать караван. С ним было несколько охранников. Ткань равномерно покрывала его тело, хотя это был один длинный кусок материи. Голыми оставались руки и ноги, вернее, рука и нога. Другой пары конечностей у этого человека не было, а вместо них были деревянные части. Похоже, он был бойцом на арене.
— Приветствую тебя, Крокул, старый друг! — воскликнул человек и ловко запрыгнул на первую телегу в обозе, на которой восседал Крокул. Он говорил громко и четко, а собеседник так же чеканно ему отвечал:
— Привет и тебе, Жало!
— Ты всегда будешь дразнить меня этой ареновской кличкой?
— Не знаю, мне кажется, это твое настоящее имя, — серьезно ответил Крокул. — А то, что ты там себе выдумал, — жалкая попытка скрыть славное прошлое.
— Ха, может, ты и прав! — засмеялся Жало. — Что, привез пополнение? Камни долбить или на арену пойдет кто?
— Думаю, претенденты есть, — ответил Крокул, — сейчас остановимся, и я тебе покажу, — Жало вновь засмеялся и приобнял друга за плечо.
Мы въехали в поселок, огражденный деревянным частоколом. Дома здесь глиняные, покрыты сухим камышом. По сути весь поселок принадлежит Жалу. Все жители — его слуги. Уклад в поселке отдаленно напомнил мне Кроменский. Кто-то пасет скот, другие сеют зерно и лен, есть охотники и рыболовы. Только все они не свободны и все, что они делают, приносит пользу одному лишь хозяину. За это он кормит и поит своих слуг, позволяет им шить одежду для себя из материалов, которые они же и получают. Самое главное, что такой уклад устраивает слуг, они выглядят счастливыми и прекрасно живут в поселке. В диких лесах есть похожие племена. Они отличаются от других глупыми вождями, которые стремятся забрать большую часть добычи, чувствуя себя от этого очень сильными и властными. Им потом приходилось выбрасывать испортившееся мясо или другую еду, но они не замечали этого абсурда, главное — все забрать себе и спрятать в логове. Я видел подобное еще мальчиком, когда ходил с охотниками в дальние леса за рекой. Такой вождь был старым другом одного из наших следопытов, и мы гостили у него несколько дней. То было очень скучное и голодное время для меня. Но здесь все по-другому. Наверное, Жало хороший хозяин. Вокруг чисто, люди улыбаются и машут нашему обозу, с интересом разглядывают пленников, здороваются с хозяином.
Мы остановились недалеко от центра, охранники разрешили нам выйти из клеток и сесть рядом, а Крокул показывал добычу своему другу:
— Эти точно в каменоломню, эти тоже, а эти на кухню сгодятся, — показывал и рассказывал Крокул.
— А где же бойцы? Ты же говорил, что есть бойцы?! — возбужденно вопрошал Жало. Его совсем не интересовали другие рабы.
— Сейчас, погоди. Они в последних клетках. — Крокул указал на кого-то в группе перед нами, а потом подошел и к нам.
— Вот, отец и сын. Точно принесут прибыль! — Воскликнул Крокул, указывая кивком на Готфена и Солта. Я видел,
