– Ищет своих, – продолжил Сам Дурак. – Пошла в лес охотиться на каких-то мелких зверей, а оказалась в Риме. Вот уже месяца два бродим вместе, ищем тебя, Вам Кого и её стадо.

– Вам Кого погиб, – сказал я. – Его можно не искать.

Сам Дурак кивнул.

– Такие слухи до меня тоже доходили. Но я не верил.

Мы замолчали. Сивка брела по пустым улицам мрачного старинного города, задевая хвостом красивые маленькие башенки с витражами в узеньких окошках и спиралевидными яркими куполами.

– То, что я тебя встретил, – заговорил я, наконец, – доказывает, что в маразме можно добиваться цели. Я вот написал себе список дел из нескольких пунктов, и два уже осуществились. Я добрался до своего дома и встретил тебя.

– Хорошо, – сказал Сам Дурак. – И что же у тебя дальше по списку?

– Сначала надо попасть на Эгозон, – ответил я. – Потом найти Семнадцатую Плиту и выключить маразм.

– Хороший план, – согласился Сам Дурак. – Хотя я, прожив в маразме некоторое время, кое-что про него усвоил. Во-первых, осуществляются не те цели, к которым ты более всего стремишься в данный момент. Во-вторых, всё происходит не совсем так, как ты хотел, или добиваешься ты всё-таки не совсем того. В-третьих, если у тебя есть куча мелких желаний, которые для тебя не очень важны, и одно крупное, то эти мелкие вполне могут сбыться, а вот крупное – вряд ли. Должно быть, так психология человека устроена.

– То есть, – уточнил я, – ты хочешь сказать, что на Эгозон мы, может, и попадём, и даже, возможно, Плиту достанем, но маразм устранить не получится?

– Ну, что-то в этом роде, – ответил Сам Дурак. – Хотя у маразма много сюрпризов, я уже неоднократно убеждался.

– И что же нам делать? – спросил я.

– Пытаться действовать по плану, – сказал Сам Дурак. – В данном случае пытаться добыть корабль.

– Я слышал, что много кораблей закопано в землю, – вспомнил я.

– Тоже слышал, – подтвердил Сам Дурак. – Даже копать пробовал. Не нашёл ничего. У меня есть другая мысль. Здесь часто говорят про человека по имени Хьюго – местного мудреца, что ли. Хочу найти его и спросить о кораблях. Может быть, он лучше ориентируется в маразме, чем мы, и сможет…

Вдруг что-то просвистело в воздухе, и туша Сивки вздрогнула, а по её левому боку заструилась зеленоватая кровь. Сивка издала сипловатый звук и стала заваливаться набок. Я заскользил по её гладкой спине и полетел вверх тормашками в заросли высокой травы, окружающие тропу.

Выбравшись из них, я увидел, как Сивка, лёжа на боку, рычит и отмахивается лапами от наседающих на неё людей в немецкой форме, которые стреляли из пистолетов и автоматов, но почему-то упорно не попадали. Сам Дурак вылез из кустов неподалёку от меня, отряхнулся, пробормотал: «Непорядок!» и метнулся вперёд с мечом наперевес.

Я последовал за ним, сняв с предохранителя флистер.

Несколько гитлеровцев отделились от группы и шагнули навстречу к нам. Я пальнул в одного из них, но зелёная вспышка из флистера полетела вверх, словно её снесло ветром. Сам Дурак был более удачлив, подпрыгнув и в полёте срубив с шей мечом сразу две фашистские головы. Фашисты стали стрелять в его сторону, но безо всякого успеха, так что один из них через мгновение лишился руки и побежал прочь, крича нечто нечленораздельное.

– А как ты умудряешься попадать? – спросил я, ещё пару раз выстрелив по оставшимся немцам и убедившись, что я безнадёжно мажу.

– Тренировка, – ответил Сам Дурак. – Не относись к этому серьёзно и будь увереннее.

Я хмыкнул, попробовал стрельнуть наудачу в сторону и выбил глаз одному немцу, которую тут же провалился сквозь землю.

– Кажется, отбились, – сказал я, но Сам Дурак помотал головой и указал вперёд. Издалека приближались толпа бегущих фашистов и пара мотоциклов с колясками. Одновременно я услышал шум сзади и, обернувшись, увидел, что к нам движется ровный строй древних воинов, ощерившийся копьями и прикрытый плотный рядом щитов.

– Сивка, ты как? – выкрикнул Сам Дурак и добавил к этому гортанный звук, понятный животному. Сивка ответила свистящей трелью, одновременно скорчив недовольную рожу. Видимо, это означало, что она не в форме.

– Придётся драться, – сказал Сам Дурак.

Однако колонны, не замечая нас, столкнулись неподалёку, рассыпавшись, и начали бой. Гитлеровцы работали штыками, стреляли, большей частью промахиваясь, а греки, или кем бы ни были воины в древних доспехах, рубили мечами и кололи копьями, тоже не вполне добиваясь результата. Толпа постепенно окружила нас с Сивкой, так что я и Сам Дурак приготовились отражать нападение. Однако Сивка вдруг преподнесла небольшой сюрприз.

Она вздрогнула, изогнулась всем телом и распрямилась, выплёвывая из пасти комок зелёной слизи, покатившийся прямо сквозь кучку гитлеровцев. Комок рассыпался, открыв нашим взорам ободранного, почти лишённого одежды и всего облепленного противной тягучей субстанцией капитана Покобатько. Его раскрасневшееся лицо было скорчено в жуткую злобную гримасу, и он орал, безумно вращая глазами:

– Сволочи! Подонки! Всех перестреляю!

Он и вправду начал беспорядочно палить в фашистов, внеся в бестолковое сражение ещё большую сумятицу. Кто-то упал. Немцы, растерявшись, начали потихоньку отступать, преследуемые яростно нападавшими греками. Постепенно войска отодвинулись от нас, и Сам Дурак опустил свой меч, пробормотав: «Пронесло».

Через мгновение, впрочем, от удаляющегося строя греков отделилась одна фигурка и, смешно переваливаясь на коротких ножках, засеменила к нам. Сам Дурак вначале напрягся, но затем на его лице отобразилась улыбка.

– Кентел! – воскликнул он.

Это действительно был Кентел Рах собственной персоной, одетый в короткую шёлковую юбку, металлические доспехи и высокий шлем с перьями. В руках он держал сверкающий медный щит и короткий острый меч.

– А беззубые старухи ковыряются в носу! – выкрикнул он, подбегая, и, радостно подпрыгнув, закрутился на одной ножке в некоем подобии фуэте.

– Нашего полку прибыло, – прокомментировал Сам Дурак. – Ну что, Кентел – может, у тебя есть какие-то идеи, что нам делать дальше?

Кентел остановил вращение, задумался, вздохнул и произнёс:

– Пути Господни… Не знаю, в общем.

– Да уж, – вставил я.

Сивка, лежащая рядом, тихо простонала, словно бы напоминая о себе.

– Эй! – раздался крик издалека. – Не стг’еляйте!

В нашу сторону шагал по пустырю человек в форме немецкого офицера. Выглядел он противоречиво: с иголочки мундир, но драные валенки на ногах, в одной руке пистолет, в другой импровизированная котомка из Павлово-Посадского платка, на лице широкая улыбка, а брови сдвинуты, и глаза бегают с подозрением.

– Виноват, – сказал он, подойдя на расстояние пары шагов. Похоже, обращался он в большей степени ко мне, чем к остальным. – Я услышал, что вы говог’ите по-г’усски.