положения не только в собственной стране, но и в других странах». «Не война между государствами, а классовая борьба является средством пролетариата как во внешней, так и во внутренней политике; классовая борьба в отдельной стране и за границей — -для внутренней политики, классовая борьба за границей и в собственной стране — для внешней политики».

Следовательно, долгом революционных социал-демократов Германии была максимальная помощь классовой борьбе пролетариата в других странах, а значит — и помощь финляндской революции.

Либкнехт гневно клеймил правительственных социалистов за измену революции, за то, что они вместе с империалистами борются против революционного движения и внутри страны, и за ее пределами, заключают новый Священный союз «против революционных народов, для подавления русской революции и для того, чтобы растоптать Италию, в которой начался революционный подъем!» Нет сомнения, что таким же преступлением считали Либкнехт и его сторонники и подавление финляндской революции.

Спартаковцы разоблачали всю смехотворность и дикость мысли о том, будто германский или какой-либо другой империализм может содействовать освобождению народов. «Ни одна угнетенная нация, — говорилось в резолюции группы «Спартак», — не может получить свою независимость и свободу в результате политики империалистического государства и в результате империалистической войны. Маленькие нации, правящие классы которых являются только содействующим придатком правящих классов великих держав, играют роль пешек на шахматной доске этих держав. Во время войны они, подобно рабочему классу, играют роль простого орудия, а после войны они будут принесены в жертву капиталистическим интересам». Эти заявления помогали немецким рабочим понять истинную цену утверждений буржуазной пропаганды, будто Германия помогает освободительной борьбе финляндского народа и других народов.

Либкнехт подчеркивал, что всякий союз с Германией, каковы бы ни были его формы, обрекает малые народы на вассальное подчинение, на эксплуатацию. «Союз, — писал Либкнехт, — является в настоящее время лишь наиболее утонченным методом подчинения». Это положение удачно характеризует то отношение вассальной зависимости, в котором оказалась белая Финляндия в результате союза с Германией.

От спартаковцев не ускользнули намерения Германии в отношении Финляндии. Сообщение о прибытии в Ваасу 8 марта 1918 г. трех немецких офицеров, обучавших финских егерей, наводит Либкнехта на мысль, что это обучение велось еще до заключения мира с Россией (сведения об обучении в Германии финских егерей держались в секрете). В заметке «Немецкая фабрика революций» Либкнехт пишет, что финнов «заманивали в Германию на революционный сбор» (слово «революционный» употреблено, конечно, иронически).

В отношении германской интервенции в Финляндии спартаковцы подчеркнули в первую очередь то, что старались затушевать шейдемановцы: ее классовый характер. Военная интервенция вообще, писал Либкнехт, «конечно, является классовой борьбой, классовой борьбой в форме войны, интернационализированной гражданской войной». Ссылаясь на исторические примеры, Либкнехт отмечал, что эксплуататорские господствующие классы не раз вызывали иностранное вторжение, когда были сами не в силах справиться с «внутренним врагом» — трудящимися массами. Совершенно так же поступила и буржуазия Финляндии. «Сегодня мы видим, как на Украине, в Финляндии, в Прибалтике желание царской интервенции сбывается в виде буржуазной интервенции; имущие классы, ни минуты не колеблясь, прибегли к мечу внешнего врага... против пролетариата собственной страны. Интернационал «порядка» стал сегодня действительностью».

Как только стали заметны приготовления Германии к интервенции в Финляндии, «Союз Спартака» выпустил в марте 1918 г. гневную листовку, в которой говорилось: «Маски спали. После месяцев болтовни о мирных соглашениях без аннексий и контрибуций, о праве народов на самоопределение, германский империализм представился теперь миру в своей полной звериной наготе... У российской революции отняты области, превосходящие по своей величине всю Германию... Германские войска вступают и в Финляндию. Германия высосет из всех этих стран все их хозяйственные соки, разорит их реквизициями и превратит их впоследствии в германские буферные государства и в подданных германского милитаризма, и все это будет происходить под флагом благодарности этих стран за германское «освобождение» от России... Во всех этих странах при помощи германских штыков наводится «порядок», прусский порядок!....В Финляндию направлены германские полчища для того, чтобы, свергнуть победоносное правительство социал-демократического пролетариата и чтобы помочь реакционному буржуазному правительству, которое должно будет блюсти эту колонию «германской культуры»...» [61].

Либкнехт указывал, что германская интервенция направлена и против революционной России. По мнению прусско-немецкой: реакции, революционная Россия «угрожает внутриполитической и социальной позиции господствующих классов германского государства» — и именно в этом, указывал Либкнехт, нужно искать смысл операций немцев на Востоке.

Спартаковцы опровергали измышления империалистов, будто» одной из причин германской интервенции в Финляндии является несоблюдение Брест-Литовского договора Россией. Они указывали, что после заключения Брест-Литовского мира в действительности мира «не было ни минуты», война продолжалась непрерывно, только она приняла особую форму — велась одной: стороной, Германией.

Из сказанного ясно, что спартаковцы старались раскрыть немецким трудящимся глаза на истинный смысл интервенции в: Финляндии и помешать этой интервенции, но предотвратить ее они были не в силах.

Рабочий класс Германии не выполнил свой интернациональный долг в отношении своих финляндских братьев по классу. Он не предотвратил интервенции германского империализма в защиту финляндской реакции, интервенции, в которой в качестве солдат принимали участие и немецкие рабочие и социал-демократы. Со стороны немецкого рабочего класса это было предательством по отношению к рабочему классу Финляндии. Но то, что рабочий класс Германии содействовал трагическому поражению, финляндской революции, явившись орудием в руках ее палачей, было и его собственной трагедией. Он действовал вопреки собственным интересам, к радости классовых врагов пролетариата — немецкой и финляндской буржуазии, по воле которой проливалась кровь и немецких, и финляндских рабочих. Главная ответственность за это падает на правых и центристских социал-демократических вождей, предавших дело рабочего класса и искусными софизмами оправдывавших это предательство. Ленин писал:

«об этом в своей работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский»: «Когда пролетариев Европы обвиняют в измене, — пишет Каутский, — то это обвинение против неизвестных.

Ошибаетесь, господин Каутский! Посмотрите в зеркало, и вы увидите тех «неизвестных», против коих это обвинение направлено.... Обвинение это выставляли и выставляют немецкие «левые», спартаковцы, Либкнехт и его друзья. Обвинение это выражает ясное сознание того, что немецкий пролетариат совершал предательство русской (и международной) революции, когда душил Финляндию, Украину, Латвию, Эстляндию. Обвинение это направляется прежде всего и больше всего не против массы, которая всегда забита, а против тех вождей, которые, подобно Шейдеманам и Каутским, не исполняли своего долга революционной агитации, революционной пропаганды, революционной работы в массах против их косности, которые действовали фактически наперерез революционным инстинктам и стремлениям, всегда тлеющим в глубине массы угнетенного класса».

Однако лучшая часть немецкой социал-демократии и немецкого пролетариата осуждала империалистическую политику, одним из проявлений которой