Я видела, какой взгляд бросил Тедрос на Софи. Точно так же он смотрел на нее в классе, когда она пыталась убить его.

– Но это еще не все, о чем сказала мне моя принцесса, – продолжил Райен, сверкая прицепленным к его поясу мечом. – Она сказала мне, что Тедрос был ее другом. Одно время она даже была влюблена в него. Но вот королем он оказался никудышным. Оказался той головой, с которой начал гнить весь Камелот. Завещание Артура было простым и понятным: кто вытащит его меч, тот и король. Для Софи, после того как я вытащил Экскалибур, сражаться на стороне Тедроса стало равнозначно тому, что сражаться против воли Артура. Или бороться против правды, если хотите. А чего будет стоить наш мир, если в нем не станет правды? Ровным счетом ничего.

Правители Бескрайних лесов стояли молча, но их лица перестали выглядеть напряженными, словно слова Софи избавили их от сомнений, убедили их в том, что они правильно поступили, уничтожив свои кольца и присягнув на верность новому королю. Истинному, не так ли?

– Теперь я знаю, что Софи целиком на моей стороне, – сказал Райен, глядя на свою принцессу. – Потому что она добровольно решила отказаться от своих прежних привязанностей в пользу того, что единственно правильно. Она созрела для того, чтобы отряхнуть со своих ног прах прошлого и стать именно той королевой, что так нужна сейчас всем Бескрайним лесам.

Он поднес к губам руку Софи и поцеловал.

Софи засмущалась, потупила глазки и скромно отошла к краю эшафота.

Тедрос смотрел на нее, и от ненависти на губах у него появилась пена. Он поверил всему, что сказал о Софи Райен. Судя по выражению лиц, точно так же поверили ему и остальные приговоренные к смерти. Решили, что Софи поменяла наши жизни на одну, свою. Почти так же думала и я сама.

Почти.

Тедрос посмотрел на меня, хотел увидеть на моем лице отражение своей собственной ярости и гнева, но тут охранник потащил его вперед, потому что Райен сказал:

– Приведите ко мне этого короля-самозванца.

Тедроса швырнули на колени, грубо прижали шею к деревянной плахе, оставили его руки связанными сзади, а Тиаго сорвал с него железный ошейник. Все это произошло так быстро, что Тедрос не успел оказать ни малейшего сопротивления. У меня остановилось дыхание. Время стремительно утекало. Я замерла, не в силах сдвинуться с места, совсем как те бараны внизу, под эшафотом.

Райен наклонился над Тедросом и заговорил:

– Трус. Предатель. Мошенник. Любой другой король убил бы тебя, не раздумывая. Но я не такой, как другие короли, а значит, я готов дать тебе шанс, Тедрос из Камелота, – он приподнял голову Тедроса, взяв его за подбородок. – Присягни мне на верность, и я пощажу вас. Сохраню жизнь тебе и твоим дружкам. Будете до самой смерти тихо гнить у меня в подземелье. Ну, давай, покайся, поклянись, сдайся, и Львиная Грива золотом напишет твои слова на небе, чтобы все могли их прочитать.

Тедрос внимательно посмотрел в глаза Райену.

Предложение было не издевательским, серьезным.

И то сказать, склонившийся перед ним враг был ценнее для Райена, чем враг казненный. Если Райен помилует Тедроса, то прослывет милосердным королем. Добрым королем, хорошим. Помилованный Тедрос сделает Райена в глазах Бескрайних лесов еще более благородным Львом.

Король и принц скрестили свои взгляды.

– Можешь забрать мою голову, – ответил Тедрос и сплюнул на сапог Райена.

Хороший мальчик.

Король побагровел и коротко бросил палачу, выпрямляясь:

– Убей его.

Палач вышел вперед, держа обеими руками рукоять своего топора. Кожаный фартук трепыхался на ветру, обнажая толстый волосатый живот. Я лихорадочно, мучительно соображала, что же мне сделать, чтобы спасти Тедроса, но меня отвлекла молоденькая служанка. Она поставила перед плахой пустую корзину, куда должна была скатиться голова Тедроса, затем отошла назад и встала рядом с Гиневрой и остальными служанками.

Тедрос нашел взглядом свою мать, но та, казалось, не видела его, такими пустыми, мертвыми были ее глаза. Гиневра стояла как изваяние, только пульсирующая жилка у нее на шее говорила о том, что она еще жива.

Палач наклонился над Тедросом, а Райен начал произносить свой приговор:

– Тедрос из Камелота, ты обвиняешься в государственной измене, узурпации власти, растрате королевской казны, тайных связях с врагом и в том, что ты выдавал себя за истинного короля…

– Это все твои преступления, – прохрипел Тедрос.

Райен ударил его носком сапога в губы, затем прижал щекой к плахе и закончил:

– Каждое из этих преступлений карается смертной казнью. Отрубить тебе голову – это самое малое из того, что ты заслуживаешь.

Палач в кожаном капюшоне провел своими жирными пальцами по шее Тедроса, оттянул вниз воротничок его рубашки (точнее, то, что от него осталось). На обнаженную кожу принца упали солнечные лучи. Палач приложил лезвие топора к шее Тедроса и с плотоядной ухмылкой примерился к будущему смертельному удару.

В этот момент Тедрос нашел меня своим полным горечи и отчаяния взглядом. Он понял, что я солгала и что не было той необоримой силы, что может спасти его в решающий миг. Понял, что сейчас он умрет.

У меня оборвалось сердце, камнем полетело в пятки. Я подвела, я обманула Тедроса. Я всех нас подвела.

Палач отклонился назад, высоко поднял над собой топор, который затем пришел в движение, начал падать вниз…

Неведомо откуда появившаяся ворона клюнула палача в темечко, выбила его из равновесия.

В толпе зрителей закричали.

Палач повернулся на крик, повернулся туда и Райен. Толпу прорезал, пулей пролетел сквозь нее, раскидывая в стороны королей и королев, демон. Ударил Райена в лицо, повалил с эшафота, вместе с ним покатился вниз по травянистому склону холма.

Время замедлилось, словно во сне. Мне вдруг почудилось, что Тедрос уже мертв и все дальнейшее происходит лишь в моем воображении. Краснокожий демон, дикой кошкой вцепившийся в лицо Райену. А теперь еще и этот странный, повисший над эшафотом, волшебный ковер-самолет. Впрочем, какой еще ковер, скорее плохо зашитый мешок, на котором стоят двое…

Шериф из Ноттингема.

И… Робин Гуд?

Вместе? Ну, это уж точно мне привиделось.

Робин тем временем улыбнулся мне – о, я сразу узнала, сразу вспомнила эту дерзкую ухмылку, она всегда появлялась у него на лице, когда он пытался избежать заслуженного наказания. Затем Робин поднял свой лук и выпустил стрелу…

Она попала прямо в глаз палачу, и тот упал замертво, выронив топор, просвистевший в сантиметрах от головы Тедроса.

Прилетела новая стрела, пронзила державшего меня пирата, и его кровь забрызгала мое платье.

Время пришло в себя и вновь понеслось вскачь.