Меж тем, сэр Рэй с любопытством разглядывал чудаковато одетых странников, а когда смог различить их лица, брови его поползли вверх от удивления. Он проморгался, отгоняя от себя последние следы похмелья, всмотрелся в лицо одного из всадников, а затем пришпорил Тарантона, пуская его в галоп.

— Мои глаза! Я уж решил, что они подводят меня! — воскликнул он. — Уильям, где же граф и его дети? И почему вы так чудно одеты и острижены?

— Я не возвращаюсь в Брасо-Дэнто, уважаемый сэр Рэй, — произнес Уильям, когда поравнялся с капитаном гвардии, и, тяжело вздохнув, печально улыбнулся. — Но я был рад знакомству с вами.

— Что? Как? Куда вы уезжаете? Так где граф Филипп? Мы договорились встретиться с рассветом здесь, но его и близко не видно.

— Граф Филипп, похоже, задержится из-за некоторых непредвиденных обстоятельств в Молчаливом замке, — деликатно вмешалась в разговор Мариэльд и повернула голову к Уильяму. — Сын мой, нам пора отправляться.

От услышанного слова «сын» сэр Рэй побледнел и взглянул на своего друга так, словно тот все время его обманывал, а истории о рождении в деревне были ложью.

— Прощайте, мой друг, — сказал Уильям. — Всего вам хорошего.

Сэр Рэй подогнал Тарантона, конь счастливо фыркнул и поскакал к своему хозяину. Протянув руку, капитан гвардии крепко пожал ладонь Уильяма, все еще продолжая подозрительно поглядывать на него.

— Прощайте, Уильям. Я не знаю, что случилось в замке, но я желаю вам счастья. Вы — хороший… человек…

Проводив удаляющегося товарища, сэр Рэй нахмурился и сжал губы.

Лилле Аданы подъехали к другому отряду из пяти всадников, четверо из которых были одеты точь-в-точь как слуги графини. В пятом Уильям различил явного иноземца.

На мужчине было надето длинное шерстяное платье коричневого цвета с накинутым сверху очень толстым табардом — накидкой через голову без сшитых боков. Этот незнакомец мог бы показаться непримечательным, если бы не одно «но». Лицо его было не белым, как у северян, а смуглым и оцелованным южным солнцем. Нос с широкими крыльями, глаза навыкате янтарного цвета, короткие, слегка вьющийся волосы вместе с дежурной, но обаятельной улыбкой — всё это выдавало в нем истинного южанина, которых здесь не любили. На голове у чужеземца был накручен длинный шерстяной платок, плавно перетекающий в шарф, обвитый вокруг шеи. Очень объемная накидка черного цвета, почему-то не до конца застегнутая, обнажала табард вместе с платьем.

Уильям не сразу сообразил, что перед ним тот самый лекарь Пацель, о котором говорила Мариэльд.

И неудивительно — незнакомец не был похож на врача. Он походил обликом скорее на купца: и располагающей к себе улыбкой, и ощупывающим, но теплым взглядом, и этой напускной доброжелательностью ко всем. Выражением лица он напоминал Горрона де Донталя — тот тоже всегда был приветлив и вежлив.

Безо всяких украшений, лишь с простой сумкой на боку, Пацель, стукнув по бокам лошади пятками, двинулся вместе с воинами навстречу Мариэльд. Он посмотрел одинаково благосклонно и на графиню Ноэля, и на Уильяма, хотя на новом представителе рода Лилле Адан его взгляд задержался чуть дольше.

— Да осветит солнце ваш путь, — негромко произнес с акцентом Пацель с мягкой улыбкой на лице и приложил руку к сердцу. — Здравствуй, Мари!

— Приветствую, Пацель, — кивнула с улыбкой Мариэльд и изящным жестом указала на Уильяма. — Познакомься с моим любимым сыном, Юлианом.

Уильям смутился от такого представления, но кивнул и вежливо улыбнулся. Склонив набок голову с вьющимися каштановыми волосами, Пацель растянул губы в длинной улыбке и протянул руку. Мужчины обменялись рукопожатиями — рука Пацеля была мягкой, ухоженной и словно не приспособленной для тяжелого труда.

Уильям втянул носом воздух, сделал это как можно незаметнее, и брови его удивленно поползли вверх. Пацель оказался самым обычным человеком!

— Я очень рад, что Мари наконец-то обрела сына… Долгожданного и выстраданного, — произнес шелковым голосом Пацель. — Меня зовут Пацель, Пацель из Детхая.

— Рад знакомству, — ответил Уильям, подозрительно взглянув на человека. — Вы целитель?

— И целитель тоже. Мари, мы поедем через Север?

— Да, я пообещала Юлиану, что ты поможешь его матери в Офурте встать на ноги.

И кобыла Мариэльд медленно повернула на север, а следом за ней тронулись в путь и все остальные. Накинув капюшоны, вампиры вместе с лекарем из Детхая двинулись по укрытому снегом тракту. Впереди всех ехала Мариэльд, наравне с ней Пацель по правую руку, по левую — Уильям, а сзади на некотором расстоянии держалась свита.

Сэр Рэй поглаживал Тарантона, который был готов рвануть за любимым хозяином в любой момент, и опасливо поглядывал на южанина в странных одеждах. И постоянно озирался назад в надежде увидеть Филиппа со своей семьей, который вот-вот, как казалось капитану, должен появиться на горизонте. Рыцарь хотел догнать Уильяма и обо всем расспросить, но Филиппа все не было. Сэр Рэй и предположить не мог, что граф Вороньих земель задержится в Молчаливом замке еще на пару дней.

* * *

Как заметил Уильям, отношения между слугами и господами в отряде его матери были не такими свободными, как у Филиппа. Слуги побаивались своей хозяйки и раболепно преклонялись перед ней, ловя каждый взгляд, чтобы вовремя выполнить любое желание. С опаской и глубочайшим уважением они поглядывали и на нового господина, сына хозяйки.

— Уважаемый Пацель, — спросил Уильям чуть погодя. — А вы точно сможете излечить зимнюю аспею?

— Думаешь, я не осилю эту хворь, а Мари тебя обманывает? — мягко улыбнулся Пацель.

— Нет, что вы! Но я читал в книгах, во всех, что касались целительства, о том, что аспея не лечится.

— Южные лекари с этими книгами не согласятся, — усмехнулся целитель из Детхая. — На юге любая болезнь лечится золотом.

— Совсем любая? — искренне изумился Уильям.

— Разве что кроме смерти… Но и мертвых можно ненадолго… оживлять… скажем так. — Хитрая улыбка скользнула по губам Пацеля.

Лицо Уильяма вытянулось от этих слов, и он уставился на Пацеля.

— Они как Вендиго становятся? — спросил он с придыханием, вспоминая сказки.

— Нет. Вендиго — это миф и причем очень глупый. После смерти человек не может стать плотоядным сгнившим трупом. Разве что его тело проклянут… Но столько ресурсов тратить на труп… хм… равносильно глупости, — сморщился Пацель.

— Просто при мне лечили раны и оживляли мёртвого.

— И долго был мертв этот… человек… вампир? Кто? — поинтересовался Пацель.

— Пару минут. И это был вампир.

— Это совсем другая категория, юноша. Залечить раны и запустить сердце, если смерть произошла несколько минут назад, намного проще, чем заставить ходить и действовать истлевший труп. И зачем трупу питаться плотью, если он уже мертв и разлагается? Не думал об этом? — Лекарь насмешливо поднял бровь, а после поплотнее закутался в теплый плащ, завязал его на черные застежки и нахохлился.