— О семье не думали? Вы так красивы и молоды, что, как мне помнится, вашей руки отчаянно добивался весьма умный и симпатичный помощник Управителя, а теперь и Управитель замка Брасо-Дэнто, — заговорщически улыбнулся Горрон, отчего вогнал Йеву в краску.

Впрочем, та, быстро оправившись, вскинула голову, сдержанно улыбнулась и произнесла.

— Все может быть, господин Донталь.

— Хорошо, Йева, спасибо за ответ.

Горрон со скукой огляделся в поисках чего-нибудь более интересного. Ужины у людей в том же Крелиосе проходили куда веселее, а Горрон привык больше к людям, чем к вампирам. Наконец, его ищущий взгляд остановился на Уильяме и, наблюдая за ним, Горрон едва не расхохотался, затем очень тихо сказал:

— Бедняга… Асска основательно взялась за него.

Все как один повернули голову в сторону Уильяма. Тот, стоя около матери с изможденным видом, не знал, куда себя деть от взглядов Асски. Дочь, и она же жена, Летэ то накручивала свои темные пряди на пальцы, то подходила к мужчине излишне близко, и тогда тот отступал, чтобы выдержать дистанцию. Так они и кружили вокруг Мариэльд, Пайтрис и Летэ, пока троица тепло общалась друг с другом — Асска за Уильямом, а Уильям от нее, не желая огрести проблем, связанных с дочерью главы совета.

Ярл коротко ухмыльнулся от комичной сцены, почесал свой уродливый шрам на лице и сразу же забыл о Уильяме, принявшись залпом осушать один бокал за другим. Облокотившись локтями о стол, он наклонился вперед и постоянно подливал себе. А бывший советник Крелиоса, наоборот, развалился в кресле и откинулся на спинку, и лишь кидал ленивые взгляды на кровь, не желая лишний раз подниматься. Филипп же молчал, сидел с ровной как палка спиной, продолжал смотреть в кубок с уже остывшей кровью, наклонял его то в одну сторону, то в другую. Иногда он кидал настороженные взгляды в сторону семейства Лилле Аданов.

Чуть позже Лилле Аданы в компании Форанциссов прошли к столу и уселись недалеко от семейства Тастемара, Горрона де Донталя и Ярла Бардена.

Райгар вошел в зал своей обычной тихой, но осторожной походкой, сложа руки за спиной и сутулясь. Он подошел к столу и сел слева от Уильяма, через кресло.

Уильям при виде Райгара Хейм Вайра, который каких-то полгода назад хотел убить его, вздрогнул, устало выдохнул и посмотрел через стол в узкое и длинное окно, припорошенное снегом. Следом за хозяином Офурта тут же появился и коннетабль Бартлет. Найдя взглядом господина, он быстрым шагом направился к нему.

Лицо Бартлета: изуродованное, с разбитым глазом и переломанной честью без половины зубов, со вбитым в кости носом — исказилось в кривой ухмылке. Коннетабль уселся между Уильямом и Райгаром.

— Приветствую, Сир’Ес, — Райгар обратился ко всем с хитрой улыбкой на губах.

Бартлет также склонил голову в знак почтения и вперился прямым взглядом в Уильяма, который сидел по соседству. Тот на взгляд ответил, но затем, сжав челюсть, отвернулся.

Тут, думал Уильям горестно, собрались все те, кого он ненавидел, все те, от кого надо бежать как можно дальше. Чтобы не видеть ни Райгара, ни Барлтета, ни Филиппа, Уильям от безысходности начал пялиться в окно на падающий снег. Но и тут ему вновь не повезло — очень скоро в зал вошел Марко Горней, с висевшими на худом теле лохмотьями кафтана, и сел напротив Уильяма. И тоже уставился звериным взглядом на него, изучая.

Уильям в душе застонал, словно его зажали горячими щипцами со всех сторон.

Рядом с Марко присела герцогиня Амелотта. А по соседству с ней появился молодой мужчина, доселе Уильяму неизвестный. Его лицо «сердечком» украшали короткие, но очень широкие брови, делая облик его комичным. Лагот Валрир, а это был он, был одет в шаровары серого цвета, подобно тем, что были на Уильяме, серую рубаху с высоким воротом, кожаный дублет, укороченный и приталенный, и черный плащ, который он накинул на одно плечо и прикрепил к противоположному плечу брошью с большим сапфиром. На накидке белоснежными нитями вышит узор — в черном круге три вершины горы у воды, изображенной в виде волн синими нитками.

Лагот производил впечатление весьма благоприятное, и с виду дикости в нем было не больше, чем в Уильяме. И вот, чтобы отдохнуть от ненавистных и мрачных физиономий, Уильям решил, что уж лучше он будет смотреть на этого молодого виконта. Тем более, тот тоже глядел доброжелательно.

— Сир’Ес Мариэльд, — вежливо обратился к хозяйке Ноэля Лагот, — вы выезжаете утром?

— Да, Лагот. Ты что-то хотел? — мягко улыбнулась Мариэльд.

— Думал составить вам компанию до Гаиврара, — негромко произнес очень мягким и интеллигентным голосом Лагот из Гаиврара.

— Увы… Мы поедем по Западному тракту Брасо-Дэнто и далее через перевал Астерр, — покачала головой графиня. — Но в нашем доме, Лагот, тебе всегда будут рады. Приезжай.

— В таком случае явлюсь к вам через два месяца. — Облаченный в южные одежды Лагот Валрир деликатно сложил указательный и средний палец вместе и приподнял их в странном жесте, отставив другие пальцы в другую сторону.

Похоже, что это было жестом одобрения, потому что Мариэльд покровительственно кивнула и улыбнулась своему будущему гостю. Справа от женщины сидели Летэ, Пайтрис и Асска. А уже за ними, по правую руку, Филипп с товарищами.

Музыка, теперь уже спокойная и размеренная, лилась вместе с кровью из кубков, наполняла души прекрасными звуками и скрашивала тихую ночь. Никто не танцевал. Трубки, столь модные в тавернах Глеофа, тоже никто не раскуривал, ибо чуткие носы на дух не переносили запаха табака. Старейшины лишь лениво разговаривали между собой в полутьме, пили теплую кровь и любовались видами из окон. Привыкший к веселым человеческим пирам Горрон иногда испускал тяжелые и ленивые вздохи.

Южные старейшины из королевств вдоль Черной Найги, а именно граф Мелинай из Дриада, Шауни де Бекк из Летардии, Ольстер Орхейс из Бофраита, а также барон Теорат Черный, тоже из Летардии, вели между собой и с Мариэльд разговоры о политике, торговле и истории. Как заметил Уильям, южные Старейшины, как, впрочем, и северные, предпочитали общество соседей. Один Райгар сидел в стороне от Северных Старейшин и общался лишь со своим подчиненным на тему торговли с Имрийей.

Время шло. Уильям никого не знал, о политике и торговле не ведал, а потому сидел отрешенно и чувствовал себя одиноким. Наконец, он потянулся к графину, налил теплой крови и посмаковал ее, пока в голове пронеслись рваные воспоминания того, у кого взяли кровь. Уильям повертел головой по сторонам. Все вокруг живо переговаривались. Граф Мелинай из Дриада озабоченно обсуждал с Летэ амбиции агрессивного и воинственного Большого Глеофа — он жил в Дриаде, и сохранность его земель и статуса его невероятно волновала.

Не зная, чем себя занять, Уильям повернулся к менестрелю-женщине. Вдохновленная и трепетная, она, без каких-либо украшений и вычурности, о чем-то пела невероятно красивым и тягучим голосом. Уильям нахмурился и попытался понять.

И лишь там, вдалеке, за красными горами,