едва не вырвал из сустава. Я вслух проклинал Урбейна, но маг притворялся, что не слышит. Мне хотелось убить его, хотелось найти силы разорвать на кусочки сдерживающую меня машину, но даже если бы сквозь красную пелену ярости ко мне вернулось тайное зрение, оно бы не помогло. Я бы не вырвался из лап голема, как не вырвался из цепей на Эуэ.

Почему эта способность до сих пор не вернулась?

Неужели Тихий в самом деле меня бросил?

Наконец мы вышли из тоннеля к лифту. Все вокруг было покрыто голым серым металлом, всюду торчали неприкрытые трубы. Стражники Урбейна впихнули нас в большие кабины – настолько большие, что вся группа Стаса свободно поместилась бы в одну. На стенах поблескивали бледные встроенные лампы, с каждым этажом мимо проносились горизонтальные черные полосы.

– Милорд, посмотрим со всеми удобствами на гибель ваших друзей! – воскликнул Урбейн.

Вогнутая дверь перед нами отъехала в сторону, явив взгляду зал со стенами из гладкого металла и черного стекла. Он возвышался над крепостью, охряной пустыней и уродливой зеленой рекой. В окнах слева виднелись дымящиеся руины орбитального лифта, и я сразу догадался, где мы.

В темной башне.

Мы все-таки в нее попали.

Повсюду сновали мужчины и женщины в бело-серой униформе МИНОСа, а одетые похожим образом техники сидели у терминалов – кто в энтоптических очках, скрывающих глаза и уши, кто напрямую подключившись к панелям управления. Они меня не слишком интересовали. Куда любопытнее была группка странных, незнакомых существ, собравшихся у голографической камеры посреди круглого зала, над которой с потолка спускалась непонятная конструкция, напоминающая металлический сталактит с проводами. Сам потолок тянулся далеко и высоко над нашими головами. Внешний периметр башни был окружен многоярусными балконами; с нескольких сторон от балконов к сталактиту шли спиральные платформы. Сталактит был как бы сердцем в пустом чреве башни. Я без объяснений догадался, что в этом перевернутом шпиле хранилась главная матрица чародеев, их суперкомпьютер и передатчик, благодаря которым колдуны перемещались между звездами. «Тарелка» снаружи наверняка была настроена на «Странника» или тайный орбитальный спутник и в любой момент могла начать переправлять фантомные разумы магов с планеты. Их образы. Их призраки.

Однажды мне уже встречалась такая машина. В горной крепости Эринии. Та была меньше размером, но формой в точности повторяла эту. Где-то на верхних уровнях наверняка находилась комната, в которой колдуны, не подключенные в данный момент к терминалам и не собравшиеся у голографической камеры, дожидались момента, когда их фальшивые души будут перенаправлены в новое хранилище, а тела умрут.

– Этот, что ли? – спросил один из странных людей у голографической камеры, черноволосый мужчина в свободном ниппонском халате.

У него, как у всех чародеев МИНОСа, были серые металлические глаза, а на шее под кожей виднелся ромбовидный темный узор, напоминающий какую-то схему или диаграмму.

Женщина рядом с ним прикрывала лицо бумажным веером.

– Дьявол? – прошептала она странным голосом и опустила руку.

На ее лице оказалась выразительная керамическая маска в джаддианском стиле, отдаленно похожая на ту, что носил Рафаэль Хатим, только белая. Мне стало любопытно, ведь в Джадде прятать лица позволялось только мужчинам из эали аль’акран. Великим князьям, сатрапам и их наследникам, но не ариабитам, солдатам и нобилям низшего ранга. По их убеждениям, женщинами следовало любоваться, а мужчины должны были оставаться в тени. Меня насторожил как вид этой женщины в джаддианской маске, так и ее странный акцент. Точнее, отсутствие акцента. У мужчины в ниппонском халате его тоже не было. Их голоса были плоскими, безжизненными, скорее механическими, нежели человеческими. У Урбейна, Северин и даже Иована в голосах еще сохранились следы человеческих чувств. Возможно, эти двое были старше, либо отсутствие эмоций было их осознанным выбором, подчеркивающим статус, как и тусклые металлические глаза.

– Думал, он будет повыше, – произнес третий, высоченный и худосочный мужчина, чье лицо пряталось под зеркальной маской, выглядывающей из-под высокого и узкого золотого капюшона, не слишком сочетающегося с ниспадающей серой мантией.

– И старше! – сдавленно воскликнуло существо, похожее на распухшего ребенка в летающем паланкине. Оно улыбнулось мне и сверкнуло красными, как лазеры, глазами.

– Гаиска, это наш гость, – ответил Урбейн то ли тощему дылде, то ли ребенку. – Давайте повежливее! – С этими словами он поднял руку-клешню и скомандовал големам, державшим нас с Валкой: – Отпустите их!

Валка с грохотом упала на пол, ударившись головой. Понимая, что в одиночку мне не совладать со всеми врагами, я подавил желание броситься на Урбейна и вместо этого подскочил к Валке.

– Валка! – перевернул я ее. – Ты жива?

Ее веки приподнялись, но только правый глаз посмотрел на меня.

– Это было… просто воспоминание. – Она моргнула, и левый глаз сфокусировался. – Он не прорвался.

– Урбейн! – воскликнул мужчина в ниппонском халате, наименее чудной из всего этого сборища. – Их больше, чем мы думали! – указал он на голограмму, где только что появились три красные точки.

Не выпуская Валку и не вставая с колена, я вытянулся, насколько мог. В основании камеры отображалась зеленая схема планеты; зеленые сферы поменьше и желтый цилиндр отмечали положение сьельсинских кораблей и одинокого «Странника».

Красные сферы-леденцы означали наши корабли.

Лин был на подходе! Шарп все-таки связался с «Ашкелоном». Клич был послан, и кавалерия явилась.

Но радость тут же померкла, ведь, если верить Урбейну, противостоять им должна была не застигнутая врасплох орбитальная батарея, а хорошо вооруженная и готовая к войне сьельсинско-экстрасоларианская флотилия. Несмотря на всю отвагу Лина и капитанов Четыреста девятого легиона, шансов против столь мощного врага у них не было.

Не успели слова ниппонца стихнуть, как из скрытых на всех этажах динамиков раздался плоский женский голос, подтвердив мои догадки.

– В систему вошли имперские корабли, – произнесла она, затем повторила то же самое на мандарийском: – Еще раз: в систему вошли имперские корабли.

Я зажмурился. Надежда не была потеряна. Надежда – это облако, но я молча надеялся, что Лин, Лориан и другие капитаны окажутся грозовой тучей.

– Придется оставить Ганелон, – со вздохом произнесла джаддианка, и я впервые услышал название этой безымянной планеты. – А я только успела к нему привыкнуть.

– Ничего страшного, – ответил тощий великан в зеркальном капюшоне. – Мы почти закончили работу. – Он повернулся к Урбейну. – Пора готовиться к трансляции?

– Нет нужды, Гаиска, – помотал головой Урбейн. – Имперцам нас не одолеть.

Он огляделся и жестом подозвал женщину, стоявшую поодаль от голографической камеры:

– Владилена, отправляйся на Дхаран-Тун и проинформируй нашего клиента, что безопасность базы скомпрометирована.

– Я? – Женщина по имени Владилена побледнела.

Она не была вызывающе одета или модифицирована, как те, кто собрался у камеры. На ней