— Ну, давай, — показалось, даже охотно подхватилЕлагин. — Вот интересно, с чем ты в ментовку побежишь? — Он мотнулголовой в сторону ванной. — С этими стволами? А это не мое, нет там моихпальчиков, хоть ты тресни. И на пушке, которой ты у меня под носом так изящнопомахиваешь, тоже твои пальчики… Фомича ты мне хрен докажешь. Что еще? Этазатраханная нимфеточка? Ну, такие мелочи, что и говорить стыдно…

— А кто тебе сказал, что я побегу в ментовку? —усмехнулся Петр. — Я тебя здесь и кончу… за Новосибирск. Я же сказал, чтознаю все. Или — почти все. Но для тебя разница несущественная.

По напрягшемуся лицу Елагина понял, что до того, наконец-то,стала доходить серьезность ситуации. И, сделав над собой усилие, продолжалнепринужденно, даже где-то дружелюбно:

— Но можем и договориться… Где Пашка?

— Прекрасная погода сегодня, не правда ли? —напряженно усмехнулся Елагин.

— Понятно… — сказал Петр. — Попробуем пряничек. Выведь, два кретина, совершенно напрасно прикончили Фомича. Он и в самом деле былни при чем. Я просто-напросто перегнал «уазик» на другую стоянку, да там иоставил. И мочит его дождик, и палит его зной… А насчет Фомича я все наврал,конечно…

Кажется, лишь теперь Елагин был удивлен по-настоящему.Поражен в самое сердце:

— Бог ты мой… Нет, серьезно? Бросить триста кило денег,двадцать лимонов, на левой стоянке… Точно, тронутый.

— Да брось ты, — сказал Петр. — Кому придет вголову, что в этой развалюхе — столько? Не ассоциируется автомобильный ветеранс хорошими деньгами, никто туда не полезет… Ну, Митенька? Может, поменяемся? Ятебе — «уазик», ты мне — информацию в темпе.

Елагин какое-то время пытливо разглядывал его, потом покачалголовой:

— Не держи меня за дурачка. Так ты меня отсюда ивыпустишь, не говоря уж о том, чтобы поделиться зеленью…

— А если рискнуть и поверить?

— Ищи дурака.

— Хорошо, сменим тему, — сказал Петр. —Неужели ты не понимаешь, что сам стал бы очередным трупом? Ко мне в сейф, нафирме, подсунули убойный материальчик — заявление покойного господина Савельевас просьбой принять меры к шизофренику Елагину, который развратил девочку — чтоподтверждается видеоматериалами — и хочет всех убить к чертовой матери… Всочетании с твоим трупешником это неплохо прозвучало бы, обернись всепо-вашему…

— Ох, какие дешевые понты… — поморщился Елагин.

— Да пойми ты…

— Не старайся, не поможет. Мы с боссом — одна команда.

— Тьфу ты, да пойми… — в сердцах начал Петр.

От злости он на миг отвел взгляд, мотнул головой.

И Елагин прыгнул.

Прыгнул из невозможного положения, только что сидел у стены,держа руки на коленях — и вдруг взвился, толстенная белая подошва кроссовкимелькнула у самого виска Петра, он едва успел уклониться, а вот с пистолетомоплошал — и новый молниеносный удар в кисть, по косточке, вышиб его к чертовойматери. Петр даже не пытался заметить, где упал пистолет, глухо стукнув обпол, — не мог терять ни секунды, Елагин наседал, обрушив каскадразмашистых, отточенных выпадов…

Петр встретил его, как умел, прекрасно понимая, что деретсяне за одну свою жизнь. Парочку ударов удалось отпарировать, а вот самомуударить не пришлось — чертов старлей ушел с невероятной ловкостью…

Сзади придушенно взвизгнула Надя.

— Стоять! — рявкнул Петр, надеясь, что она поймети послушается. Сделал выпад и едва не попался на прием с захватом штанины ивмиг вывернутой ногой. Отступил на шаг.

Они кружили по комнате, как два медведя, сопя и хрипя, то идело задевая боками за мебель. И здесь преимущество было на стороне Елагина —он прекрасно знал свою квартиру, а вот Петр этим похвастать не мог, треснулсяребрами об угол стола так, что дух перехватило, сердце свело…

Он понимал, что долго так не продержится. Этот скот был имоложе, и сильнее, и, что греха таить, гораздо лучше учен. Не поддаваясьпанике, совершил единственное свое достижение — серией маневров заставилЕлагина отступить к двери, а сам ухитрился оказаться у стены, где торчалкортик, выдернуть его, стал выбирать удобный момент для броска…

Такого и от Митьки не ожидал — тот прыгнул в сторону,оказавшись высоко в воздухе, одной ногой оттолкнулся от шкафа и, пролетев посамой неожиданной траектории, всей массой обрушился на Петра, не успевшегозащититься. Сшиб на пол, навалился, одной рукой прижав к полу руку Петра скортиком, другой придавив горло знакомым, надежным приемом. В глазах мгновеннопотемнело, удар коленом в низ живота окончательно лишил дыхания, кто-то кричал,быть может, это кричала его давным-давно погибшая дочь, так и не ставшаяровесницей Наденьке, круги плыли перед глазами…

Неким звериным чутьем он уловил сбой, почуял, что хватканавалившегося на него верзилы ослабла на миг, — и, не рассуждая, что естьсилы оттолкнул его, вверх и в сторону, сунул острие кортика в мягко-упругое,легко поддавшееся, по самый эфес…

Чувствуя себя почти свободным, собрал все силы, рванулся,отвалил с себя Елагина — и тот послушно завалился набок, громко стукнувшись обпол.

У настоящей смерти нет ничего общего с киношнымикрасивостями. Елагин дергался, хрипел, выгибался самым омерзительным образом,выплевывая слюну и кровь. Казалось, это никогда не кончится… Сумев, наконец,продышаться, Петр уперся руками в пол, перхая от боли в горле, заставил себясобраться, рывком вскочил. Его повело в сторону, он прислонился к шкафу, чтобыне свалиться.

Надя замерла в нелепой позе, обеими руками так и держадлинное горлышко тяжелого антикварного графина, вдребезги разлетевшегося обелагинскую башку. Ее застывшее личико ровным счетом ничего не выражало. Потом,без всякого перехода, выпустила горлышко, обеими руками схватилась за живот,согнулась. Не теряя времени, Петр схватил ее за шею, головой вперед направил вванную, перехватил за шиворот и нагнул над ванной. Процесс пошел. Ничего, несмертельно…

Пошатываясь, он вышел в комнату. Присел на корточки рядом снеподвижным Елагиным, нащупал пульс. Аллес капут, похоже. Петр, двигаясь какавтомат, вынул носовой платок и тщательно протер светло-желтую рукоятку.Извлекать кортик не стоило — моментально хлынет кровь, перепачкаешься…

И услышал, как за его спиной, в прихожей, тихонькопроворачивается ключ в хорошо смазанном замке.

Одним прыжком оказавшись в ванной, прошептал:

— Притихни, ясно?!

Бросился в прихожую — как раз вовремя, чтобы нос к носустолкнуться с человеком в светлом плаще и надвинутой на нос шляпе. Ударил егопо горлу, выхватил толстый портфель, поймал за кисть руки и, посторонившись,дернул так, что визитер летел через комнату, пока не споткнулся о труп Елагина.Так и загремел.