– Порошок с хлором хорошо помогает, наш, отечественный, –задумчиво протянула Валя, – еще средство для мытья унитаза, вы купите,здоровски всякие пятна отчищает.

– У нас на зоне, – отмер Валера, – один, хм, чудак чернилавыпил, думал, живот у него прихватит и он в больницу попадет. Но ничего неслучилось, он даже не чихнул, но цвет не поменял!

– Краснуха, корь и ветрянка отпадают, – забормотал ЛеонидПетрович, оглядывая Николетту, – скарлатина тоже, печень нам желтизну даст,гной – зелень, но не может же больная целиком загноиться, это, простите,нонсенс!

– Чего, при болячке цвет кожи меняется? – наивнопоинтересовалась Тася.

– Ну, – откашлялся Леонид Петрович, – допустим, губы и ногтисинюшные – это сердце. Только в нашем случае совсем другой цвет, да-с! Вынужденпризнать, впервые с таким случаем сталкиваюсь. Вы себя как чувствуете?

– Нормально, – прошептала маменька.

– Думаю, следует обратиться к дерматологу, – вздохнул ЛеонидПетрович, – пройти комплексное обследование, сходить на томограф. Я толькоэкстренную помощь оказать могу.

Николетта села:

– К кожнику? Но как из дома выйти?

– У вас паралич? – с легкой надеждой услышать про знакомуюболячку осведомился Леонид.

– С какой стати! – взвилась на кровати Николетта. – Вы олух!

Я мысленно перекрестился. Слава богу! Маменька вновьстановится самой собой.

– Как я могу пойти в поликлинику без макияжа, – вопилаНиколетта. – Губной помады, пудры…

– Не понимаю, – растерянно промямлил Леонид.

– У меня косметика подобрана с учетом цвета лица, – злиласьНиколетта.

Очевидно, до нее дошло: смерть откладывается. До сих пормаменька лишь изображала из себя больную, но, увидав свое лицо, похожее намордочку лягушки, испугалась по-настоящему и присмирела. Так притихает хулиган,когда его суют в СИЗО. Но сейчас, сообразив, что неприятная болячка имеет,вероятно, всего лишь внешнее, кожное проявление, маменька мгновенно обрелапривычный моральный и физический статус.

– В чем проблема-то? – спросила Валя. – Помады нет?

– Да какую к зеленому лицу подобрать, а? – завопилаНиколетта.

Я прикусил нижнюю губу. Наверное, лучше всего ей подошла быярко-красная, а тени на глаза можно положить белые. Получится очень свежо иярко.

Валя захлопала глазами, доктор молчал в замешательстве, итут из коридора донесся вопль Ленки:

– Мама! Помогите! Спасите! Люди добрые! Что ж это делается?!

Сталкиваясь в дверях, мы все вылетели из спальни и увиделидомработницу, воющую, словно электричка, подкатывающая к платформе.

– Лена, – строго сказал я. – Немедленно прекрати! Если ты,как всегда, разбила градусник, то незачем визжать.

Тут я отвлекусь на секунду и скажу, что у Ленки обе рукилевые, она перепортила, сломала и расколотила массу вещей.

– Подмети осколки, осторожно собери ртуть и вынеси остаткинесчастного термометра на помойку, – велел я.

Продолжая орать, Ленка продемонстрировала мне зажатый вкулаке пластмассовый футляр.

– Целый он, – сообщила она, на мгновение прерывая вопль. –Ой, мама-а-а! Помогите-е-е!

– Уже пришли! Все здесь, – рявкнул я, – что случилось?

Ленка ткнула пальцем в кресло, в котором мирно вылизывалсяМарс, его язык и живот были ярко-зелеными.

– Ой! – взвизгнула Валя.

– Это всего лишь кот Марс, – вздохнул я, – милое, безобидноеживотное, ласковое, всех любит, вчера приходил к нам в гости, смотрел вместе сНиколеттой телевизор. Ты, Лена, ума лишилась?

– Чегой-то он как жаба? – прошептала Ленка.

– Что странного, – пожал я плечами, – отчего он такой? Дапросто позеленел!

– Говорите, ваша мама его вчера гладила? – попятилась Валя.– Ой! Это она его заразила!

Николетта уперла руки в бока:

– Что???

– Заразная вы! – выкрикнула Валя. – Леонид Петрович, вызывайинфекцию, и бегом отсюда!

– Стыдно так себя вести, – дрожащим голосом ответил врач, –а еще хочешь хирургом стать! Доктор обязан помогать больному в любом случае. Мыработаем на эпидемиях. Чума, холера, оспа…

Услыхав перечисленные болезни, Николай и Вера попятились, аЛенка с несвойственной ей скоростью, мгновенно захлопнув рот, шмыгнула в кухнюи заперлась изнутри.

– Думаю, дело в еде, – вынес вердикт Леонид и повернулся комне: – Что он жрет? Вискас?

– Нет, – ответил Валерий, – мясо сырое, вырезку, еще яконтрасекс ему давал, а то он извел меня, орет ночь напролет!

Леонид обратил взор на Николетту.

– Вы употребляли в пищу сырую вырезку?

Маменька стала медленно раскрывать рот.

– Нет, – быстро опередил ее я, – ни разу не видел матушку затакой трапезой, и кошачьи гормоны она тоже не принимает!

– Ладно, – кивнул доктор, – пойдем с другого конца. Что елабольная?

– Рыбу дорадо с овощами, творог, естественно, обезжиренный,чай элитный, китайский, две тысячи рублей за кило, – перечислила маменька.

– Кот это пробовал?

– Ну в жисть он рыбу с творогом жрать не станет, – помоталголовой Валера.

– А чай пил? – невозмутимо продолжал эскулап.

Все уставились на Леонида. Первым пришел в себя Николай.

– Коты не употребляют чай! – сказал он.

Врач почесал в затылке:

– Да! Я предполагаю, что они что-то вдвоем слопали.Вспоминайте.

– Я не любительница деликатесов, предназначенных дляживотных, – процедила Николетта.

– А мой только сырую вырезку хавает, – не преминул напомнитьВалерий.

– Вы ступайте себе, – набросилась на врача маменька, – разпомочь не можете, то уходите. Вава, заплати им!

– Мы муниципальная «Скорая», – возмутилась Валя, – не рвачичастные, бесплатно приезжаем.