Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часастояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Вовтором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед настоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганнойбатареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который вовтором часу дня был направлен усиленно-сосредоточенный огонь из нескольких сотнеприятельских орудий.

Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полкпотерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правойстороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма,застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом,вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых,проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, ноиногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестаннооттаскивали убитых и уносили раненых.

С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизниоставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонныхколоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полканаходились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаковобыли молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этотзамолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большуючасть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, снявкивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной,распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжкуперевязи; кто старательно расправлял и перегибал по-новому подвертки ипереобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночкииз соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило иубивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когдавиднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакоговнимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия,кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышалисьсо всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершеннопосторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этихнравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях.Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиковпристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную-то!.. Выправь! Упадет… Эх, невидят!.. — по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общеевнимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом,которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды ивдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась всторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такогорода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и бездела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все болеебледнели и хмурились.

Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренныйи бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи додругой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечегобыло. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили,ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались.Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат ипоказывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что емунечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата,были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцанияужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавятраву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большимишагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считаясвои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобысделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал этицветки в ладонях и принюхивался к душисто-горькому, крепкому запаху. Изо всейвчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Онприслушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов отгула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1-го батальона и ждал.«Вот она… эта опять к нам! — думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свистучего-то из закрытой области дыма. — Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился ипоглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принималсяходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.

Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю искрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел наряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2-го батальона.

— Господин адъютант, — прокричал он, — прикажите, чтобы нетолпились. — Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другойстороны подъехал верхом командир батальона.

— Берегись! — послышался испуганный крик солдата, и, каксвистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князяАндрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадьпервая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула,взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщилсялюдям.

— Ложись! — крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле.Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертеласьмежду ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.

«Неужели это смерть? — думал князь Андрей, совершенно новым,завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся отвертящегося черного мячика. — Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь,люблю эту траву, землю, воздух… — Он думал это и вместе с тем помнил о том, чтона него смотрят.

— Стыдно, господин офицер! — сказал он адъютанту. — Какой… —он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как быразбитой рамы, душный запах пороха — и князь Андрей рванулся в сторону и,подняв кверху руку, упал на грудь.

Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны животарасходилось по траве большое пятно крови.

Вызванные ополченцы с носилками остановились позадиофицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело,всхрапывая, дышал.

— Ну что стали, подходи!

Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобнозастонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.