Однако из-за острой нехватки продовольствия НКО 22 сентября 1941 года установил новые пайковые нормы, которые, хотя и продолжали отпускать солдатам продовольствие на основе выполняемых ими конкретных военных задач, резко сокращали им суточные пайки. Согласно этому новому и более строгому пайковому режиму солдаты на передовой должны были получать 3450 калорий в сутки, а солдаты тыловых служб действующих армий — 2954 калории в сутки. В зависимости от выполняемых ими воинских обязанностей солдаты в резервных, тыловых, строительных и охранных частях должны были получать от 2659 до 2722 калории в день, чего обычно оказывалось совершенно недостаточно для поддержания здоровья[219]:

«Нормы суточного продовольственного снабжения боевых частей действующей армии, введенные приказом НКО № 312 от 22 сентября 1941 г., не претерпели существенных изменений по сравнению с нормами, установленными приказом НКО № 208 от 24 мая 1941 г. Нормы № 1 и 2 по своей калорийности, наличию белков, жиров, углеводов и витаминов, а также по ассортименту продуктов вполне соответствовали энергетическим затратам личного состава действующей армии. В то же время нормы питания личного состава тыловых частей (№ 3 и № 4) по своей пищевой ценности были минимальными и не всегда соответствовали той работе, которую приходилось выполнять тыловым частям; при длительном питании личного состава по тыловой норме (например, на Забайкальском фронте) имели место пищевые расстройства и заболевания от истощения. В ходе войны некоторые нормы суточного довольствия были увеличены и улучшены{541}».

Эту систему пайкового довольствия, по которой наибольшее суточное довольствие давалось бойцам, НКО сохранял почти в неизменном виде до самого конца войны, не считая небольших модификаций. Однако, как и в большинстве армий, экипажи самолетов передового базирования, а также находящиеся на излечении пилоты получали продукты особого типа, необходимые им для поддержания сил или для выздоровления от ран и болезней. Поскольку установленные НКО в сентябре 1941 года суточные нормы пайков представляли собой лишь идеал, в действительности солдаты зачастую оказывались надолго лишенными адекватных пайков — особенно когда Красная Армия отступала летом и в начале осени 1941 года и в 1942 году, либо во время быстрого наступления в 1943 году, когда пуповина тылового обеспечения крайне удлинялась и истончалась. Словом, за исключением относительно статичных периодов, от солдат ожидалось, что им хватит любых суррогатов, какие окажутся в наличии, либо они просто обойдутся без еды.[220]Как вспоминал один солдат:

«Мы продолжали отступать с сухопутными войсками, пока фронт в конце лета [1942 г.] не стабилизировался на р. Дон, на берегу которого мы развернулись вплоть до начала контрнаступления. Это было трудное время. Боеприпасов поступало мало, и нас плохо кормили. На первое и второе у нас были суп или каша из немолотого пшеничного зерна или гороха, которые готовились на узбекском хлопковом масле ржавого цвета. Одно время у нас даже соли не было, что было настоящей пыткой. Так нас кормили примерно с месяц{542}».

Солдаты Красной Армии быстро поняли, как выжить собственными силами, совершенствуя практику копания в отбросах[221]. Поэтому они достаточно оценили продовольствие, поставляемое союзниками по программе ленд-лиза, чтобы добавить к своему повседневному словарю слово «спам». И такая ситуация не претерпела значительных изменений до самого конца войны:

«Что касается питания, то в этот последний период войны жили в основном на трофеях. Даже хлеб был все время разный: то темный, то белый, то крупного помола, то мелкого, в зависимости от того, что оказывалось в наличии на трофейных складах и базах. Случались и сухари, но обычные, а не то дьявольское изобретение, с которым познакомился на тыловых продпунктах, — сухари из теста. Объясняли их появление желанием предохранить сухарь от крошения и рассыпания в солдатском вещмешке. Свидетельствую: крошек не будет, даже если пронести „сидор“ с сухарями сквозь всю Европу. Разломить или разгрызть такой булыжник невозможно. Может быть, можно сосать, но в рот он не влезает… До сих пор хочется узнать — кто его автор?

Мясо в виде консервов и солонины изрядно надоело. Наши снабженцы и солдаты боевых подразделений добывали брошенный, бесхозный скот. Об овощах весной и речи быть не могло, но зато в оставленных немцами населенных пунктах, откуда местное немецкое население бежало с отступающими войсками, а польское изгонялось немцами, в погребах находились в большом количестве домашние овощные и фруктовые консервы, которые, конечно, шли в дело.

В южной Польше в изобилии был в трофейных складах сахар. Мои разведчики приготавливали крепчайший сироп, насыпая полфляги сахарного песка и заливая горячим чаем. Насыщенный раствор хорошо подкреплял во время вынужденных постов на ПНП [передовой наблюдательный пост].

Такое положение с питанием войск вполне объяснимо: во-первых, транспорт едва успевал снабжать нас хотя бы боеприпасами и горючим, а во-вторых, в тылу тоже не было излишков. Все по Твардовскому: „…в обороне — так ли сяк, в наступленье ж — натощак!“ {543}»

Стремясь компенсировать хроническую нехватку продовольствия и помочь солдатам вынести другие лишения, связанные с жизнью в полевых условиях, в особенности — с неотступным призраком внезапной смерти, НКО также ввел суточный рацион спиртного, в данном случае — водки. Схожим образом Британский королевский военно-морской флот для вдохновения моряков полагался на грог. Понятие суточного водочного рациона для своих солдат НКО ввел 25 августа 1941 года, когда приказал фронтам и армиям «С 1 сентября 1941 г. производить выдачу 40° водки в количестве 100 граммов в день на человека красноармейцам и начальствующему составу передовой линии действующей армии» и «Летному составу ВВС Красной Армии, выполняющему боевые задания, и инженерно-техническому составу, обслуживающему полевые аэродромы действующей армии, водку отпускать наравне с частями передовой линии{544}». Этот приказ возлагал на военные советы фронтов и армий ответственность за доставание и доставку водки и за назначение «специальных лиц», ответственных за охрану, распределение и учет расхода водки на основе общих заявок фронтов.