По крайней мере частично ответ на этот вопрос лежит в политической плоскости. Царская армия развалилась в 1917 году потому, что вела все более непопулярную в народе войну, и из-за умелой и активной политической агитации, подорвавшей волю и боевой дух ее солдат[227], вызвавшей бунты, массовое дезертирство и наконец — полнейший развал армии под тяжелыми ударами противника и бушующих волн революционной агитации. А вот сталинская армия, в отличие от дореволюционной, на протяжении всей войны оставалась сплоченной, жизнеспособной и надежной военной силой, несмотря на куда большие поражения и потери — поскольку армада комиссаров и политруков осуществляла строжайший политический контроль, а военные трибуналы и другие органы безопасности безжалостно и эффективно применяли суровые карательные меры, наводя дисциплину в ее рядах.[228]И, что не менее важно — солдаты Сталина продолжали сражаться как потому, что они защищали родину от иностранных захватчиков, так и потому, что у них не оставалось никакого иного выбора.

Сталин установил и сохранял политический контроль над Красной Армией посредством сложной системы комиссаров и политруков[229]практически на всех командных уровнях. Схожие с сотрудниками политического аппарата во всех отраслях советского правительства, промышленности, сельского хозяйства и общества, эти вездесущие представители партии постоянно следили за политической благонадежностью и боевым духом солдат и при необходимости прибегали к насилию для обеспечения строгой дисциплины.[230]Эту всепроникающую систему политических цепных псов Президиум Верховного Совета СССР создал 16 июля 1941 года, когда распорядился учредить так называемый институт военных комиссаров. Этот институт состоял из сложной сети политических комиссаров и политруков, отвечающих за наблюдение за преданностью солдат и офицеров, за выполнение ими отданных приказов и за поддержание абсолютной военной дисциплины на всех уровнях командования{568}.

Эта система политического контроля оставалась в силе до 9 октября 1942 года, когда партия почувствовала себя достаточно надежно, чтобы заменить ее принципом единоначалия[231]. Делая это, НКО приказал

«Освободить от занимаемых должностей комиссаров частей, соединений, штабов, военно-учебных заведений, центральных и главных управлений НКО и других учреждений Красной Армии, а также политруков подразделений и назначить их заместителями соответствующих командиров (начальников) по политической части».

После этого командующие фронтами и армиями[232]должны были:

«в месячный срок присвоить политическим работникам командные воинские звания в пределах предоставленных им прав{569}».

Хотя этот приказ и упразднял институт военных комиссаров, на самом деле он не произвел значительных изменений в структуре политического контроля Красной Армии, поскольку фронты и армии продолжали контролироваться военными советами, а заместители командиров по политической части на всех уровнях командования выполняли во многом те же функции, что и их предшественники-комиссары. Однако данный приказ по умолчанию подчеркнул уверенность Сталина в том, что старшие командующие достигли удовлетворительного уровня политической благонадежности.

Бросающаяся в глаза разница между царскими армиями и сталинской армией символически проявилась в том, что когда немцы в сентябре 1914 года уничтожили 2-ю армию царя Александра II[233]в битве при Танненберге, ее командующий, генерал Самсонов, покончил с собой на поле боя среди своей разбитой армии. Однако когда вермахт в июле 1941 года уничтожил Западный фронт Красной Армии, Сталин, наоборот, сам казнил командующего фронтом генерала Павлова по обвинению в измене[234]. В отличие от Александра II, Сталин сразу и на протяжении всей войны безжалостно внедрял в Красной Армии железную дисциплину — просто потому, что обязан был это сделать, если хотел избежать судьбы Александра.

А у Сталина была веская причина опасаться именно такого исхода. Во-первых, понесенные Красной Армией в 1941–1942 годах ошеломляющие поражения и боевые потери, естественно, подорвали боевой дух ее солдат. Во-вторых, как указывали неисчислимые случаи индивидуального и даже коллективного дезертирства, частого неповиновения кажущимся неразумными приказам, распространенного использования для уклонения от участия в боях «самострела»[235]и масса меньших нарушений устава, а также прямых преступлений, высокая вероятность гибели в бою, те лишения, которые им приходилось выносить, и скрытая враждебность по отношению к сталинскому режиму сыновей и дочерей миллионов репрессированных кулаков и подвергнутых коллективизации крестьян — все это подрывало боевой дух и преданность многих солдат Красной Армии.