Марианна проплывала вдоль темной аллеи навстречу свету, разливающемуся за стеклянными дверями коттеджа. Она с наслаждением вдыхала насыщенный влагой пьянящий воздух; окрыленная успехом, она не плыла, а летела, вдохновленная силой, победившей Вихрь. Она увидела фигуру в белом, идущую по аллее им навстречу: Илья Вадимович Седых! Девушка едва не прослезилась от радости, ведь это он вместе с Акимом привел цыганку и тем самым помог остановить Вихрь. Он, подойдя, вместо слов обнял Марианну, и слезинки все же просочились сквозь ее ресницы.

У коттеджа гуляли тени – три черных добермана дежурили у дверей. Марианна помнила их из рассказа Константина, и ей показалось странным, что они появились лишь теперь. К Марианне и ее спутникам – Степану и Илье – собаки не проявили ни малейшего интереса – они вели себя на удивление миролюбиво, и девушка тут же позабыла о них в преддверии долгожданной встречи.

Двери дома распахнулись. Светодиодная лента под потолком заливала зал сиянием теплых тонов.

– Что здесь произошло? – затаив дыхание, произнес Степа, не решаясь переступить порог.

Первое, что бросилось молодому человеку в глаза, были тела, груда тел, лежащих на полу без движения.

– Не бойся! Они живы, – сказала Марианна, хотя сама не была уверена.

– Они живы, – подтвердил ее слова Аким; мальчик деловито переходил от одного пострадавшего к другому, проверяя пульс.

Невозможно передать словами радость, не описать благодарность, всю гамму истинно нежных чувств, переполнивших Марианну при виде мальчика, чью судьбу она еще совсем недавно вознамерилась диктовать, почитая это своим законным правом. И как легко и радостно далось ей осознание того, что и судьба – не ее, и права у нее никакого вмешиваться в эту судьбу не имеется. Легко и хорошо, потому что, ослабив хватку, она смогла дышать полной грудью, поскольку отпустила она не только Акима и не только Марийку – она отпустила самое себя. Но что-то все же оставалось, нечто связующее ее с этим необыкновенным юношей. Остались симпатия, их дружеская близость и нежность чувств – не обремененные какими-либо условиями, обязательствами и принуждением. От понимания легкости и простоты пела душа.

Степан, поразмыслив, все же провел коляску с Марианной вперед. За его спиной захлопнулись двери. Для Степы происходящее было сродни путешествию в Страну Чудес. Вот только память о том, как и зачем занесло его в эту страну, у него напрочь отшибло. Степа, будучи парнем непростой судьбы, сумел натренировать психику. Он знал, как следует поступать в непредвиденных ситуациях, а главное – как такие ситуации воспринимать. Потому, когда Степан понял, что происходит нечто несуразное, необъяснимое и, возможно, сверхъестественное, он, переступая порог дома, мысленно дал зарок ничему не удивляться. Благо его спутница, судя по всему, в отличие от него была «глубоко в теме». Но где же спутник? Константин… Его врач и неплохой человек в общем и целом. Этот вопрос все время вертелся в голове у Степы, не давая покоя.

А Страна Чудес тем временем продолжала раскрывать новых персонажей. На одиноком стуле посреди зала, опершись подбородком о ручку деревянной клюки, вполоборота сидела старая женщина в черном одеянии и вычурном цветастом платке, по виду цыганка. Женщина обернулась. У нее был хищный, пронзительный и очень тяжелый взгляд, от которого возникает делание тут же спрятаться, но который невозможно забыть, взгляд, оставляющий печать. И этим тяжелым, клеймящим взглядом цыганка смотрела на Марианну. Девушка заметно побледнела, но глаз не отвела.

– Здравствуй! – произнесла Марианна чуть слышно.

– Встречались! – ядовито буркнула старуха. – Аль запамятовала?

– Спасибо, что пришла. За помощь спасибо… – кротко молвила девушка, не отвечая на старухино ворчание.

– Я-то что… Этих двоих благодари! – Старуха попеременно кивнула на Акима и стоявшего в сторонке альбиноса, встретившего их на аллее, старого знакомца Марианны – Илью Вадимовича Седых.

– Марийка сообщила, где найти цыганку Малу, – пояснил Аким, – чтобы собрать Бусинки. Правда, она не была уверена, что Мала согласится явиться сюда. Но мы попробовали… – мальчик осекся, – Илья уговорил меня попытаться… Он связался со мной сразу после того, как вы поговорили с Марийкой и связь прервалась.

– Марийка, значит? – Цыганка перебила Акима. – Ушлая получилась шутиха, ничего не скажешь! И отчаянная! Сбежать от мира, убраться из опостылевшей маршрутки, сигануть через огонь прямиком в Вихрь! На такое безрассудство способен только Шут!

Марианна знала, помнила изображение младенца в ведьминой картотеке, помнила, как сама Марийка отождествляла себя с арканом Шута, ей стало ясно, о чем толкует цыганка, ей и только, а остальные слушали, уважая старость, мысленно извиняя старушку, несущую вздор.

– Куда же подевались охранники? – спросила Марианна.

– Улетели, – просто отвечала цыганка. – Нет Вихря — нет служек.

В ее руках оказались карты, и она принялась перетасовывать колоду. Шувихани, вытянув одну карту, мельком взглянула на нее, затем повернула голову, покосившись в сторону улицы. Марианна проследила за ее взглядом: снаружи было темно, даже слишком. Стояла ночь – чернее черного, хотя по времени до прихода ночи еще оставалось время. Смутно уловимое беспокойство отразилось на лице цыганки.

– Помогите! – прохрипела она в попытке подняться, опираясь на клюку.

По первому зову Аким поспешил к ней, поддерживая под руку, помог встать со стула. Стоявший в отдалении Илья на этот раз не мог похвастать расторопностью. Он, сделав шаг вперед, застыл, устремив взор к потолку, по обыкновению «зависнув» в собственных думах. К счастью, его помощь не потребовалась – Аким хорошо справлялся один.

В сопровождении мальчика цыганка добрела до входных дверей, не выпуская из рук колоду Таро. Марианна подъехала на коляске следом. Двери отворились, и девушка увидела собак – тех самых, недавно казавшихся удивительно мирными, точно козочки, пасущиеся на лугу. Но теперь такое сравнение никак не пришло бы на ум. Доберманы скалили зубастые пасти, сверкая немигающими глазами, и грозно наступали, оттесняя девушку и старую цыганку от прохода. Делать нечего, пришлось отступить. Но им обеим, Мале и Марианне, удалось окинуть взглядом вид снаружи коттеджа, который с большой натяжкой вообще можно было назвать видом: ни леса, ни облаков, ни луны, ни аллеи, окаймленной величественными соснами, – вместо всего виднелся один занавес, дешевая черная драпировка. Прав Константин, Вихрь халтурил.

Аким стоял позади, недоумевая, не веря глазам.

– Ничего не понимаю… – произнесла Марианна, с подозрением взглянув на цыганку. – Это твоих рук дело?

Аким недоверчиво уставился на старуху, словно впервые видел. Старая цыганка не отвечала. Лишь карты в ее руках мельтешили, подобно ярким цветным фантикам.

– Одна и та же карта выходит, – не отрывая взгляда от колоды, промолвила шувихани. – Вот опять.

Цыганка вытащила картинку. Первым делом взгляд Марианны упал на пальцы Малы, загрубевшие и темные, с длинными закругленными внутрь ногтями, которым теплое освещение добавляло желтизны. Пальцы эти, подрагивая, держали карту – Семерку Кубков: черный человек блуждает в облаках фантазий, желаний, грез, навеянных снов. Подошедший Степан, осмелевший, ни с того ни с сего выхватил карту из рук шувихани.