- Да не сплю я! Я иду, иду! Не мог же я голым к тебе выйти! - нашёлся молодой человек, расстегивая на себе рубашку.

- А ты что, голышом спишь?! - удивился старик. - Какое бесстыдство! А, впрочем... - тут же оговорился старик. - Дасу с тобой!

Гейл даже подпрыгнул, услышав последнюю фразу деда.

Дасу ухмыльнулся. - Так и есть, дасу с тобой!

Молодой человек озадаченно посмотрел на исчадье ада, раздумывая, как же его скрыть от деда.

- Я всё ещё могу пойти погулять! - охотно предложил дасу.

Скептически сощурив глаза, молодой маг отрицательно покачал головой. Затем сосредоточился и принялся плести заклинание, которое позволило бы ему создать достаточно большой пространственный карман, чтобы упрятать в него и дасу и пентаграмму.

Гейл никогда раньше не создавал настолько больших пространственных карманов, но не сомневался, что с помощью «третьего глаза» у него всё получится.

«И оказался прав», - удовлетворенно подумал он, оценив результат своего плетения.

Присутствие дасу в его комнате выдавал только запах гнили и разложения, который, к сожалению, никуда не делся. Но запах он мог легко объяснить деду неудачным экспериментом с фазановыми яйцами. Типа хотел вывести новый вид фазановых, но что -то пошло не так и яйца протухли.

Молодой человек, наконец, облегченно выдохнул, взлохматил свои волосы, вернул шкаф на положенное ему место и распахнул дверь перед дедом.

- Ну, что ещё случилось, де-эээда? - широко зевая, поинтересовался он, едва появившись на пороге, не забыв сразу же закрыть за собой дверь.

Однако эта его предосторожность оказалась лишней, поскольку за дверью его комнаты воняло столь же, если даже не более, отвратительно.

- Вот это случилось! - старик указал на слабо мерцающую туго натянутую энергетическую нить. Старый маг был в ужасном состоянии. Руки его дрожали, седые волосы слиплись от пота. Лицо осунулось. Он очень тяжело и надрывно дышал.

- Держи! - прохрипел дед, передавая внуку блестящую нить.

- Ого-го-ооооооо! - непроизвольно произнёс Гейл, почувствовав, с какой силой его потянуло в том же направлении, откуда тянется нить.

- Вот-вот! Именно ого-гооо! - кивнул старик, вытерев со лба пот и выдохнув с облегчением. - Давай наматывай нить на руку и пошли...

- Куда пошли? Дед, что происходит? Кто вас так разозлил?

- Ни кто, а что?! Не поверишь, но ко мне упырь Эди пожаловал! А я ведь говорил Ледриху! Я ему говорил, что его племянник - пропащая душа! А он мне не верил! И вот, пожалуйста, явился паскудник дасуньский! По мою светлую и праведную душу явился!

Но не на того напал! Я его в момент молитвой к Маре скрутил. Однако дальше, боюсь, что сам не справлюсь. Это пекельное отродье такое могущественное, а мои силы уже не те, что были раньше. - посетовал старик.

«Эди! - осенило вдруг Г ейла. - Эди Марано страстно ненавидел Галлези! И Эди Марано теперь служит Нияну. Вот кто ему нужен в союзники! Вот с кем можно будет договориться! Вот кому ни до чего нет больше дела, кроме как до мести! Но что он делает в доме его деда?»

Боль разрывала Эдварда Марано на кровавые куски.

Мара! Какой же самонадеянный он был! Как он мог быть настолько беспечен? Как он мог даже на мгновение поверить, что проникнуть в дом и мозг Верховного епископа - это просто.

Мощное обездвиживающее заклятие, накинутое епископом на его астральную проекцию, приносило ему такие же невыносимые страдания, как если бы его физическое тело спеленали простыней, сотканной из колючей проволоки и её острые, длинные, смазанные ядом шипы глубоко впились в его плоть.

Шипованная простыня начиналась терновым венцом на челе, и заканчивалась шипованными оковами на лодыжках.

Он задыхался.

Он чувствовал острые клыки невидимого хищника, впившиеся в его мозг, в его сердце, легкие, печень, кровь и кости, которые капля за каплей высасывали из него жизнь...

В какой-то момент ему показалось, что силы противника иссякли, но затем они вдруг удвоились!

Вот что бывает, когда переоцениваешь себя и ломишься напролом. Некто, обладающий такими же способностями, как ты, проникает в твое сознание и берет его в плен, заключая в ловушку. Он мотал головой, пытаясь разорвать шипованные оковы усилием воли, но делал себе только хуже. Не знающие жалости и пощады шипы всё глубже и глубже впивались в его плоть, пропитывая её изнутри парализующим волю ядом.

Он мог бы справиться с болью, но справиться с парализующим его волю дурманом было выше его сил.

«Как только дурман окончательно получит власть надо мной, придёт мой конец.» -пронеслось у королевского прокурора в мозгу.

- Я мог бы тебе помочь. - вдруг донеслось до него по нити.

- Кто Я?

Марано не сомневался, что с ним говорит его безумие, но. так как в данный момент поговорить ему было больше не с кем, то почему бы и не поговорить?

- Это абсолютно неважно кто я, - ответил голос. - И предваряя твой вопрос, сразу же отмечу, что мне от тебя ничего не нужно. Я хочу знать только, что ты тут делаешь?

«По крайней мере, умру, своеобразно исповедавшись», - решил Марано и подробно рассказал голосу всё, что знал и подозревал о епископе Марадебулье.

- А к Галлези ты собираешься наведаться? Галлези ты собираешься отомстить? -поинтересовался голос.

Неожиданная смена темы и более всего страсть, прозвучавшая в голосе, удивили Марано. Однако в данный момент ему было не до уточнений. Поэтому он просто искренне ответил на поставленный ему вопрос.

- Галлези - виновен в смерти моей младшей сестры, уже только поэтому он всегда был и будет первым в моём списке .

Как только уже приготовившийся к смерти королевский прокурор озвучил этот свой исполненный горячностью и болью ответ, вместо того, чтобы отправиться к праотцам, он почувствовал, что. дурмана словно и не бывало. Его сознание внезапно вновь стало чистым и ясным.

Отчего боль, к которой Марано думал, что уже привык, вдруг заявила о себе с новой и неистовой силой.

Нет. Эту боль просто невозможно терпеть. Пронеслось в его воспалённом мозгу. Он должен высвободиться из этой богами проклятой шипованной простыни! Он должен высвободиться или умереть.

Как ни странно, но именно осознание остроты и невыносимости боли придало ему необходимые силы, чтобы бороться и победить...

Ему показалось, что прошла целая болезненно -кровоточащая вечность, прежде чем он смог-таки скинуть с себя шипованную плащаницу. И мозг, сердце, легкие, печень, кровь и кости снова стали принадлежать ему.

Капли крупного пота стекали по спине Г ейла, делающего вид, что он из последних сил удерживает распадающееся на сотни эфемерных нитей заклинание.