Я нахожу Луиса на балконе, он смотрит на воду. Я открываю дверь и подхожу к нему. Он не оборачивается, но обнимает меня и прижимает к себе.

Я выдыхаю.

Никто из нас не произносит ни слова.

Его рука, которой он обнимает меня за талию, находит мою, и большим пальцем он проводит по бабушкиному кольцу.

Я не знаю, что сказать, не знаю, что он хочет услышать.

Если он останется, то скорее всего умрет. Если мне удастся его уговорить и он все-таки уедет, то ему придется оставить все, что когда-либо знал и за что боролся. Может быть, Кристина права? Будет ли его всю жизнь преследовать чувство, что он бросил Кубу? Будет ли он винить меня в этом выборе? Пожалеет ли он о том, что уехал?

Я не знаю.

Я думаю о тех вопросах, которые мучили меня до того, как я приехала сюда, и которые, возможно, будут посещать меня в будущем. Не слишком ли я отдаюсь своей работе? Достаточно ли много я работаю? Бросает ли жизнь мне вызов? Счастлива ли я?

Сейчас беспокоиться о подобных вещах кажется мне непростительной роскошью.

Перед Луисом стоит судьбоносный выбор. Решение, которое он должен сегодня принять, является одним из основополагающих в жизни любого человека. У него есть один только день, чтобы решиться покинуть свою семью, свою страну и полностью поменять жизнь. У него нет времени на долгие раздумья – мой дедушка ясно дал понять, что у Луиса в запасе день или два, прежде чем правительство поймет, что произошло, и начнет его разыскивать.

Мы должны уехать сегодня.

– Мне жаль, – шепчу я.

Луис качает головой.

– Я злюсь, но не на тебя. Прости, если я заставил тебя так думать. Я отдавал отчет своим действиям и осознавал, на какой риск иду. Это моя вина.

– Луис…

– Я люблю тебя, – шепчет он, прикасаясь к моим губам.

Эти слова звучат как прощание.

По моей щеке скатывается слеза.

– Если ты останешься, что это даст тебе? Несколько дней жизни? Неделю? Что ты успеешь изменить за это время? Подумай о том, сколько хорошего ты сможешь сделать, если у тебя будет больше времени и больше возможностей. Только представь, сколько ты сможешь сделать, если твои слова не будут подвергаться цензуре, если правительство не будет блокировать твой сайт. Если ты уедешь, тебе больше не придется бояться, что тебя собьет машина, когда ты будешь переходить улицу, лишь только потому, что ты думаешь не так, как они хотят, чтоб ты думал. Ты предлагал мне написать о своих впечатлениях, о жизни на Кубе. Помоги мне. Подумай о том, сколько хорошего мы могли бы сделать вместе и скольким людям могли бы помочь. Подумай о своей семье. Как скоро они начнут преследовать твою бабушку? А твою мать и Кристину? Они будут это делать, чтобы остановить тебя и тех, кто тебе помогает. Если ты уедешь, мой дед сможет их защитить, но, если ты останешься и продолжишь выступать против режима, он ничего не сможет сделать.

Он отпускает меня.

– Ты думаешь, я этого не понимаю? Думаешь, я не учитывал эти риски? Что бы я сейчас ни решил, я проиграю.

– Ты можешь уехать.

– Но тогда я перестану быть кубинцем, не так ли? Пока мои люди будут бороться, пока моя бабушка будет работать, чтобы обеспечить семью, я буду жить с тобой в особняке в Майами. Что же я буду за мужчина?

– Ты будешь живым, – говорит кто-то позади нас.

Мы оба поворачиваемся на звук голоса его матери. Она стоит в дверях с усталым выражением лица и смотрит на сына.

– А как насчет тебя? Как насчет бабушки и Кристины? Кто позаботится о тебе, когда я уеду? – спрашивает Луис.

Она подходит к нам и кладет ладонь на щеку сына.

– Нам не нужно, чтобы ты заботился о нас. У нас все получается, и мы будем продолжать делать то, что делали всегда. Мы растем там, где нас посадили. Это наш дом, и мы умрем здесь. Это наш выбор. Когда я была моложе, то тоже могла попытаться уехать. Сесть на плот и поплыть. Но я не сделала этого, потому что испугалась. Я боялась, что меня поймают и отправят обратно, я боялась погибнуть, боялась утонуть. Я видела, как пытались другие. Видела, как люди открыто выражали свои мысли и умирали за это. И я приказала себе не высовываться. Я приказала себе соглашаться со всем, что происходит вокруг меня, принимать свою судьбу и эту жизнь как данность. Но теперь я знаю одно. Сколько бы мы ни работали, сколько бы ни молились о переменах – ничего не происходит и ничего не меняется. Правительство кидает нам жалкие подачки, но их недостаточно. Я уже очень стара и очень устала. Это больше не моя борьба. Но ты еще молод. Не упускай эту возможность. Уезжай. Уезжай в Соединенные Штаты.

– Но папа…

Она делает глубокий вдох.

– Твой отец согласился бы со мной. Он считал, что ты должен посвятить свою жизнь великому делу. Я не могу придумать лучшего способа почтить его память, чем та жизнь, которой ты живешь. Он бы так тобой гордился. Всегда.

По щеке Луиса скатывается слеза.

– Времена меняются. Возможно, за пределами Кубы ты сможешь сделать больше, чем если останешься. – Ее глаза наполняются слезами. – Ты всегда будешь моим сыном. Я всегда буду любить тебя, и мне жаль, что я так редко это тебе говорила. Я горжусь тобой. Очень горжусь. Есть много способов, которыми ты можешь служить своей стране, Луис. Иногда самое смелое, что можно сделать, – это решиться уехать, когда оставаться уже неразумно.

– Мои студенты…

– Справятся и без тебя. Мы все справимся без тебя. А однажды, когда-нибудь, все изменится, и мы снова встретимся.

Ее слова наполнены одновременно решимостью, страхом и сомнениями. Я вижу во взгляде Луиса смирение, и тот человек, который, с самой первой минуты нашей встречи, когда я вышла из здания аэропорта Хосе Марти, казался мне таким уверенным, теперь выглядит потерянным и нуждающимся в поддержке.

– Я буду высылать деньги, – обещает Луис. – И буду писать.

– Я знаю, что так и будет. – Она на мгновение обнимает сына, прежде чем отпустить его. – Мне нужно идти на рынок. Не забудь попрощаться с бабушкой.

Она смотрит в мою сторону, и я готовлюсь к любым словам, которые она мне сейчас скажет.

– Я знаю, как много ты сделала и к кому обращалась. Спасибо тебе.

Я киваю сквозь слезы, застилающие мне глаза.

– Берегите друг друга, – говорит она.

– Обязательно.

Она стоит в дверях, глядя на Луиса, а потом уходит.

Я заканчиваю паковать чемоданы, пока Луис прощается с Кристиной. В сумку, которую не буду сдавать в багаж, я положила записи, переданные мне дедушкой во время нашей встречи на Малеконе, белую розу и письма, которые бабушка хранила в деревянной шкатулке. Они мне пригодятся, когда я буду рассказывать всю эту историю своей семье. Также я кладу туда письмо, которое мой дед написал своему сыну – моему отцу – и попросил меня передать. Я оставляю на столе подарки, которые привезла Анне, и оставшиеся у меня деньги. В дорогу я возьму ровно столько, сколько потребуется, чтобы оплатить наш выезд из страны. Надеюсь, это хоть как-то им поможет.