— Вот, значит, как они проходят сквозь преграды. Просачиваются.

ДВ молчал. С помощью кибернетического манипулятора он успел взять у Венсана пробу крови, провел исследование, после чего погрузился в изучение результатов экспресс-анализа. И, судя по редкому для него благостному выражению лица, много чего увидел.

Самым важным оказалось появление в сыворотке больного нескольких новых белков. Чуть позже, с помощью электрофореза, пара из них была идентифицирована как разновидности гамма-глобулинов, то есть антител, очень полезных для Венсана, но для науки совсем не новых, — на то она и инфекция, чтобы иммунитет вырабатывался.

Однако имелась еще одна фракция неизвестного предназначения. Белок из нее следовало как можно быстрее размножить в условиях in vitro, вне организма, чтобы всесторонне изучить. Интуиция и весь немалый опыт подсказывали доктору, что именно в нем, в этом белке, заключается как разгадка заболевания, так и ключ к исцелению. Ну и конечно же, причина визита необычного врача.

ДВ позвонил доктору Очоа.

— Дэвид, нужна твоя помощь. Придется использовать технологию полимеразных цепных реакций.

— Цепных реакций? — удивился Клаус. — Причем тут А-бомба?

— А-бомба тут ни при чем. Цепные реакции возможны не только в уране, но и в живой природе. Если ты не против, разумеется.

— Я? Нет, нет, я не против цепных реакций. Если в мирных целях.

— Тогда разреши оторвать Дэвида от лишайников.

— Вообще-то русские против. Но я разрешаю. Скажи, можно ли считать, что наш француз спасен?

— Узко мыслишь, тевтон. Сильно подозреваю, что спасен не только Венсан, спасены поголовно все французы. И не только они. Теперь мы сможем приготовить вакцину для кого угодно, хоть для всего населения Земли. Даже для шотландцев. Если ты не будешь мешать, конечно.

* * *

— И никакого желания вступить в контакт? — переспросил Эдвин. — Пришел, увидел, исцелил?

— Именно так.

— И… все?

— Возможно, за контакты с родственниками ему не платят, — хмыкнул Клаус.

— Я спрашиваю не про родственников. Почему он вылечил только Венсана? Разве у остальных другая болезнь?

— Нет, — сказал ДВ. — Та же самая. Но теперь мы можем справиться сами.

— Значит ли это, что пришелец имел представление об уровне наших возможностей?

— Такое объяснение напрашивается.

— Тогда он многое о нас знает. И, наверное, давно.

— Почему именно он? — спросил Григорий.

— Он, она, оно — это несущественно. Важно другое. Есть внешняя сила, которая наблюдает нас, когда захочет. А мы ее не видим и абсолютно ничего о ней не знаем.

— Ну не совсем так, — возразил доктор Очоа. — Кое-что понятно.

— Например, что?

— Например, то, что внешняя сила способна на альтруистическое поведение. На добро, иначе говоря.

— А вдруг она преследуют свои, коварные цели? — спросил Го.

— Не знаю, что она преследует. Но нам сделали конкретное добро. В отличие от Карробуса.

— Вкусная каша, — сообщил Венсан из своего бокса, — можно еще?

— Хватит, — сказал ДВ. — Третья порция!

— Эх, вы. Марсианин пожалел, а свои… Родственнички!

— Марсианин, значит. Ясновидение открылось?

Венсан задумался, а потом покачал головой.

— Не похоже. Только зверский аппетит.

— А про марсианина откуда знаешь?

— Послушай, мы же рядом с Марсом летаем. Марсианам до нас добраться проще. Чем, скажем, юпитерянам.

— Логично, — зафиксировал ДВ. — Хотя для тех, кто умеет проходить сквозь стены, расстояние, может быть, не так уж и важно.

— Виктор, тебе моя помощь еще нужна? — спросил доктор Очоа.

— Нет, спасибо. Теперь сам управлюсь.

— Хорошо. Тогда я с удовольствием займусь химерами Григория.

ДВ поднял брови:

— В этой штукатурке есть что-то интересное?

Дэвид усмехнулся.

— Друг мой! Это не штукатурка. Далеко не штукатурка. Отнюдь. Это — самый феноменальный биологический объект, с которым лично мне приходилось иметь дело.

Доктор Ингрэм поморщился.

— Самый феноменальный биологический объект — это человек. Не стоит забывать, коллега.

— Вы совершенно правы, коллега, — согласился доктор Очоа. — Восхищаюсь своевременностью вашего замечания.

Ученые мужи раскланялись в невесомости.

— Не стоит забывать, коллега, — повторил Венсан.

Попытался воспроизвести поклон, а когда из этого ничего не вышло, дико расхохотался в изоляторе.

— Эйфория выздоравливающего? — задумчиво поинтересовался коллега Очоа.

— В острой форме, — подтвердил коллега Ингрэм. — Думаю, колоноскопия поможет привести пациента в равновесие.

— Еще чего! — ощетинился Венсан. — Ставьте себе эти трубки. В то самое место.

— А ведь пуганулся, — сказал Дэвид.

— Ненормальные, — сообразил пациент.

* * *

Половина экипажа ММК все еще нежилась в изоляторе, на Марсе бушевала буря, Карробус огибал Солнце, а по Земле ползали слизни. Но Земля интересовалась Фобосом. Из-за этого по чуть ли не до дыр исползанному «Одиссею» прокатилась новая волна инспекций.

Результат получился настораживающий. Все работало с подозрительной исправностью, пришельцы отсутствовали, а больные с нездоровой скоростью выздоравливали. Клаусу это не нравилось, БД пугало, а ДВ снова и снова просматривал видеозаписи. Ни радиолокатор, ни телескоп, ни видеокамеры не зафиксировали приближения какого-либо объекта к межпланетному кораблю. Мучил вопрос: откуда взялось, как, каким образом внутрь «Одиссея» просочилось каплеобразное существо, а потом усочилось? Оно что, умело разбираться на атомы? А потом собираться? В голове не укладывалось.

Но что случилось, то имело место. Ничего не почудилось. На борту ISS, воплотившем в себя наивысшие достижения человеческой мысли, произошло событие, не поддающееся научному объяснению. Наивысшие достижения человечества оказались чем-то вроде шкуры мамонта на пути рентгеновых лучей.

— Да был ли мальчик? — вопрошал исцеляемый Эдвин.

— Еще раз спросишь — погружу в лекарственный сон, — сказал ДВ.

— Это мы и без тебя сумеем, — сообщил Григорий. — Спорим, самогонный аппарат сооружу? Не выходя из палаты? Давай-давай, тэйк э челлендж. Ты же англичанин.

— Ну и что?

— Должен принимать вызов. У вас это национальная черта. Наши наставления по военной психологии…