Орк замолчал, повернувшись к прекрасной репродукции, а затем поднес к ней зажигалку и тихо вздохнул, увидев, как языки пламени лижут пропитанное горючей смесью полотно. Несколько коротких, но томительно длинных секунд изумленные зрители смотрели на горящую картину, а затем она исчезла из кадра, и вновь зазвучал голос Орка.

– Красота уходит не только из культуры, подменяемая ярким фантиком попсы, – красоту забирают отовсюду. И навязывают мысль, что уродство – это нормально. Нет, орки, не нормально: ни прямоугольные, как бездарная живопись, небоскребы; ни липучие мелодии из трех аккордов; ни собачье дерьмо вместо мраморных скульптур – ничего из этого не содержит даже толики красоты. И бодипозитивные страхолюди, навязывающие вам свое видение красоты, не истину несут в мир, а удовлетворяют собственные комплексы. Не видя красоты в зеркале и не найдя ее в душе, они выплескивают обиду, агрессивно переделывая мир под себя. И если вы позволите им победить, если примете их ненависть к красоте и сольетесь с толпой, то однажды… Нет, орки, не вы, а ваши дети или внуки… Однажды они встанут перед изящным, изысканно красивым эльфом и почувствуют себя ниже его. Ниже абсолютно во всем.

Из выступлений Бенджамина «Орка» Орсона

Orc archive

Fuyant le destin, nous lui courons dans les bras[17]

Все вы знаете, что такое Судьба, орки мои, та самая Судьба, которую еще называют Рок или Фатум… Вы слышали эти слова, примерно представляете, что они значат, и, возможно, примеряли на себя. Ведь это красиво: объяснить провал не собственной дурью или неподготовленностью, трусостью или слабостью, а воздействием свыше. Сказать, что все на свете предопределено, плюнуть и сложить руки. Не попытаться достичь желаемого, наплевав на обстоятельства, пролив пот и кровь, получая удары, зато поднимаясь выше и выше… а отступить.

Увы, орки, столкнувшись с трудностями, большинство из вас предпочтет сдаться.

Поверить в Судьбу.

При этом мало кто из вас действительно понимает, о чем идет речь, когда вы упоминаете эту взбалмошную и непредсказуемую особу. Веселую и сводящую с ума. Мало кто из вас пил с Судьбой шампанское, ведь прекрасная леди является не каждому, и прежде, чем с ней встретиться, нужно сделать шаги, на которые она намекает. Пройти путь, причем не всегда осознанно: леди Судьба, как я говорил, большая шутница, любит маскировать путь под неудержимый поток, несущий тебя по жизни, внимательно наблюдает за тем, барахтаешься ты или мужественно преодолеваешь препятствия, подкидывает ложные финиши и никогда не приходит к тем, кто выбирает безопасный берег, чтобы расслабиться на уютном диване.

Что же касается меня… Я плыл в потоке Судьбы с детства и нужных шагов наделал предостаточно, можно сказать: раза три обогнул земной шар нужными шагами. Несколько раз мне казалось, что свой главный подарок Судьба уже сделала, я был готов остановиться, но на берегу оказывалось скучно, и я возвращался в непредсказуемый поток. Я стал считать, что исчерпал лимит подарков, плыл по потоку только потому, что это было весело, но однажды узнал, что все, что я делал в жизни, было ради одной-единственной встречи.

Все, что я делал – ради одной-единственной…

Ради одной…

Вы можете это осознать, орки?

Не врите, что можете, потому что даже я, человек, с которым это произошло, не могу и до сих пор считаю чудом то…

Все, что я делал – ради одной-единственной…

Я оказался в парижском метро.

В отвратительной клоаке, переполненной бандитами, бродягами, ворами и безысходностью. И еще – вонью. Нестерпимой вонью, смесью миазмов давно не мытых человеческих тел, испражнений, выделений, невкусной еды и дешевого парфюма. И еще – сутолока, в которой тебя могут ограбить и убить. Но признаюсь честно: я не боялся оказаться ограбленным или убитым, поскольку меня окружали восемь опытных, умеющих работать в толпе и не привлекающих к себе внимания телохранителей: один шел в дешевом костюме, изображая клерка низшего звена, остальные были одеты в джинсы, штаны-карго, шорты, спортивные костюмы, футболки, кроссовки – самую обыкновенную одежду. Мои ребята отличались друг от друга и шмотками, и сложением, и цветом кожи, и только очень опытный человек смог бы понять, что они составляют одну команду и сопровождают меня. А они зорко следили за тем, чтобы я не пострадал.

Больше, чем от вони.

Вы до сих пор не поняли, при чем тут Судьба? Уточню: я оказался в метро в первый раз в жизни. Уточню еще больше: впервые в жизни я находился в транспорте, который можно назвать «общественным», если исключить железнодорожные вагоны первого класса. Я ни разу не был в автобусе или трамвае, электричке, на пароме, в круизном лайнере, пассажирском самолете… Черт, побери, я даже в такси ни разу не ездил!

НИ РАЗУ!

Теперь вы понимаете, что меня вела сама Судьба?

В тот день я гулял по Парижу: по улицам и бульварам, площадям и паркам, по набережным… и везде видел агонию во всех проявлениях: в потухших взглядах, в поникших плечах, в истериках и готовности к конфликту. Люди устали. Заканчивалась первая неделя некроза Помпео, вакцины еще нет, «Feller BioTech» объявил, что для запуска пингов и maNika в массовое производство требуется время, надежды нет, зато есть трупы – люди падают прямо на улицах, корчатся от боли, на глазах теряя руки и ноги или умирая – тоже на глазах, – если очаг некроза Помпео оказался в позвоночнике. Развитие очага занимает от четырех до двенадцати минут, излечение невозможно, требуется ампутация, причем быстрая, в течение шести-восьми часов после поражения. А позвоночник ампутировать нельзя, если очаг в нем, значит, смерть…

Люди переживали самую масштабную пандемию со времен «испанки», а я смотрел, как они ее переживают. Не как ученый, наблюдающий последствия эксперимента, – с академическим интересом, не как садист – наслаждаясь чужими мучениями, не как летописец – с холодной отстраненностью, нет: я впитывал увиденное, пропуская через себя мир, изломанный чудовищным Помпео. Я смотрел на тех, кто стал инвалидом недавно, – они выделялись резкими, неуверенными движениями и пришибленными взглядами, смотрел на тех, кого некроз еще не коснулся, и видел страх. Впрочем, страх перед будущим накрыл все человечество: одни не знали, что будут делать без рук или ног, другие ждали своей очереди, гадая, куда ударит некроз. Мир не спятил и не рехнулся – он испугался. Мир переполнился болью, боль породила страх, а страх всегда превращается в агрессию – таков закон. И я чувствовал, что скоро, очень скоро слетят последние тормоза и мир взорвется.

Скоро.

А пока я бродил по мрачному, как во времена Инквизиции, Парижу и в какой-то момент оказался в метро, увлеченный в него толпой. Люди уходили вниз, и я пошел за ними, чтобы почувствовать то, что творится в подземке.

Полагаю, ту толпу послала Судьба.

Потому что, войдя в вагон, я сразу увидел Ее.