Вот ее шанс.

– Генри, постойте! Не уходите! Сначала я познакомлю вас с братом.

– Нет, – вмешался Тоби, – я сам их познакомлю.

– Ты? – удивилась Джесси. – Ты – его бывший. С какой стати?

– Мы остались друзьями. Я докажу это, представив ему Генри.

Извращение, но ведь она и сама такая. Все они стараются что-то друг другу доказать.

– А может быть, я сам представлюсь? – внес предложение Генри. – Или никак нельзя?

Только тут Джесси вспомнила про Фрэнка. Его она тоже привела с собой, а зачем? Как свою совесть?

А вот и Калеб, в дальнем конце комнаты, двойные двери на террасу обрамляют его фигуру. Рядом с ним – жирный официант, нарядившийся по новой молодежной моде, да и сам Калеб в белом костюме и очках под Элвиса Костелло[100]похож на официанта. Джесси никак не могла привыкнуть к этим очкам и куцей «вдохновенной» бородке, словно наклеенной перед выходом на сцену.

Калеб заметил сестру. Заметил их. Сделал шаг навстречу, в гостиную, которая располагалась чуть ниже террасы. Он не сводил глаз с сестры и двоих мужчин, которые сопровождали ее. Троих мужчин – снова она забыла о Фрэнке. Но и Калеб не принимает Фрэнка в расчет.

– С днем рождения! – пропела она, когда Калеб остановился перед ней, и поцеловала брата в щеку. Поцелуй вышел слишком смачный, влажный. – Извини за опоздание. Лучше поздно, чем никогда, верно?

Калеб молча рассматривал всех троих. Четверых, вообще-то, но Фрэнк не считается. Фрэнк держится чуть поодаль, хмурился, выжидал, смотрел сердито. Все остальные – Джесси, Тоби и знаменитый Генри Льюс – оскалились при виде Калеба, будто псы-дерьмоеды.

– Вы, значит, Калеб Дойл! – звучно произнес Льюс.

Он протянул руку, и Калеб, не задумываясь, пожал ее. Ладонь оказалась более сухой и крепкой, чем он ожидал, судя по внешнему виду актера.

– Рад встрече, – пророкотал Льюс. – Премного наслышан.

Звучит двусмысленно из уст человека, явившегося в компании его бывшего любовника и сестры. Что они успели ему наговорить? Впрочем, не важно. Это ведь всего-навсего актер. Калеб хорошо знал актеров – сейчас, когда ему некого играть, не во что воплотиться, Генри Льюс – пустота, пустота с четкими границами, его вытянутое лицо – что отпечаток ноги в пустыне.

– Привет, Калеб! – сказал Фрэнк. – С днем рождения.

– Спасибо, Фрэнк. Рад тебя видеть. – Ему казалось, Фрэнк его почему-то недолюбливает. Но Калеб уважал Фрэнка. Этот хоть ничего у него не просит.

– Калеб! Калеб! – зачастил Тоби. – С днем рождения, да?

– Да. Привет, Тоби. Рад, что нашел время заглянуть. И нового друга привел, молодец.

Тоби улыбался и кивал, невосприимчивый к сарказму.

– Генри сегодня смотрел наш спектакль. Ему понравилось. Правда, Генри?

– Очень неплохо. Мы все в восторге – как хорошо прошло! – Льюс перешел на воркующие, сочные ноты, уместные для флирта. Ему бы и в голову не пришло, что за это хозяин вечеринки проникнется к нему презрением.

– Действительно, неплохо, – подтвердила Джесси. – Ты бы сходил посмотреть, Калеб.

– Кто-нибудь что-нибудь выпьет? – спросил Фрэнк. – Я уже созрел. – И, не дожидаясь ответа, отбыл в направлении бара.

Тоби неотрывно глядел на Калеба широко раскрытыми глазами. Словно щенок-переросток, дожидающийся поощрения. Он надеялся пробудить в былом любовнике ревность. Все на лице написано, даже смешно. Так что же Калеб не смеется? Он заранее знал, что эта парочка явится на вечеринку, и уверял себя, что никаких чувств по этому поводу не испытывает. Но сейчас он не мог смотреть на Тоби – так и виделось, как мальчишка лижется с англичанином, целует любимое публикой вытянутое лицо.

Льюс с кроткой и задумчивой улыбкой присматривался к Калебу. Неужели он думал, что Калеб встретит его с распростертыми объятиями? Джесси чувствует себя виноватой и вместе с тем обиженной – поделом! Как она смела навязать ему подобных гостей?!

Не обращая больше внимания на мужчин, он обратился к Джесси:

– Ни за что не угадаешь, кто еще почтил меня своим присутствием! Ни за что не угадаешь, – повторил он. – Мамочка.

Джесси дернулась так, словно все здание подскочило на ухабе.

– Наша мама?

– Угу. Ты что, никогда не проверяешь голосовую почту?

– Шутишь, что ли? Она приехала в город ради твоей вечеринки?

– Ага. И тебя тоже хотела повидать.

– Но она уже уехала?

– Нет. Она здесь.

– Боже мой! Где? – Джесси испуганно огляделась по сторонам.

– Твоя мама приехала? – переспросил Тоби. – Как мило! Наконец-то я с ней познакомлюсь.

При звуке этого назойливого, почти квакающего голоса Калеб впал в неистовство. Сдерживая себя, он предложил Льюсу и Тоби:

– Наверное, вы проголодались – еда на террасе. Пройдите туда.

– Не надо, – отказался Тоби. – Потом, может быть.

– Тоби! – Калеб с трудом сдерживался. – Очень тебя прошу! Не могли бы вы с мистером Льюсом позволить мне поговорить с сестрой наедине? Семейное дело.

Тоби сморщил лицо, задрожал, как будто Калеб больно обидел его.

– Пошли, Тоби, – позвал его Генри. – Набьем брюхо.

– Хорошо, – сказал Тоби. – Иду. – Он повысил голос. – Я голоден. Очень голоден. С какой стати я буду голодать? Кое-кто может подумать, будто я думаю о нем больше, чем о собственном желудке.

Он резко развернулся и зашагал прочь.

– Молодость! – вздохнул Льюс. Кивнул на прощание и пошел следом.

Калеб смотрел ему в спину. Он все еще кипел, но теперь появилась возможность излить свой гнев, и лавовый поток обрушился на сестру.

– Господи Иисусе, Джесси! Всю свою ораву приволокла ко мне!

– Кого приволокла? Нет-нет. Только Генри и Тоби. – Она нервно оглядывалась по сторонам, словно еще кто-то нежелательный просочился вместе с ней. – А мама правда тут? Или?…

– Правда. Прилегла отдохнуть в моей спальне. Прилегла и заснула.

– Но у нее фобия, она боится города. Почему она вдруг приехала?

– Из любви ко мне, – Калеб ухитрился выговорить это ровным, равнодушным голосом. – Из любви к тебе, – смягчился он. – Отказывалась уезжать, пока ты не придешь. Думала, иначе ты обидишься.

– Я бы не обиделась. Разве что самую малость. – Джесси пыталась переварить услышанное. – Она действительно так сказала?

– Спроси сама. Пойдем, разбудим ее?