Потом кто-то указал на Фрэнка, и актеры зааплодировали ему. Он поднялся, улыбаясь, раскланиваясь, принимая похвалу, как должное. Потом выключил Моцарта, и представление закончилось.

Аллегра тут же подскочила к режиссеру:

– Мы справились, Фрэнк! Сыграли эту дурацкую пьесу!

– Неплохо прошло.

– Ах ты, задница! – расхохоталась она. – Мы сыграли потрясающе. А как я разделалась с этим придурком, который явился позже всех? Струхнула, но справилась! Что скажешь, Джесси?

Джесси подошла к Фрэнку сзади. Она улыбалась, моргала, как всегда, что-то напряженно обдумывая – слышно, как тикает ее мозг, – и ждала, чтобы Фрэнк обратил на нее внимание.

– Здорово, Фрэнк! Честное слово. Не знаю, как вам это удалось, но вы сшили-таки шелковый кошелек из свиного уха. Ну, может не из свиного – в общем, из ничего сделали нечто.

– Вот именно! – подхватила Аллегра. – Представляешь, как бы мы сыграли хорошую вещь?

Фрэнк встретил взгляд Джесси – печальный, виноватый, неуверенный, заинтересованный. Он словно в зеркало смотрел и не мог отделить свои переживания от ее.

– Погоди, – сказала Аллегра. – Вон там Генри Льюс, беседует с Тоби. Попрошу его дать нам отзыв. До скорого. – И она ускакала.

– Ну вот, – промолвил Фрэнк, обращаясь к Джесси. – Ну вот, – повторил он. – Рад, что тебе понравилось.

– Не просто понравилось. Я в восторге. Я же тебе говорила, Фрэнк! У тебя талант режиссера. Ты прекрасно умеешь работать с актерами.

– Для неудачника сойдет, а?

Она отвела взгляд, резко выдохнула носом.

Не стоило вспоминать тот разговор, но очень уж Джесси лучезарна, будто и не было всех этих ужасных слов. Рядом с ней он опять почувствовал себя обнаженно-беззащитным, как тогда, на кровати. От запаха ее волос все переворачивалось внутри.

– Надо будет обсудить, что мы тогда друг другу наговорили, – признала она, – но это потом. Не сегодня.

– Согласен. – Теперь, когда речь зашла о той ночи, он уже не хотел о ней вспоминать.

– Пойдешь с нами на вечеринку к Калебу?

Он дернул головой, словно не расслышав толком.

– Это еще зачем?

– Понятия не имею. Просто так. Поесть-попить. Можно кому-нибудь там рассказать о спектакле. Составишь мне компанию.

– А как же Генри?

Джесси вздохнула тяжело и вместе с тем насмешливо – вот же твою мать!

– У Генри сейчас хлопот полон рот.

И Фрэнк готов был ответить: «Твою мать». Сказать ей: хватит, я не стану играть вторую скрипку. Но Джесси смотрела на него глазами грустного спаниеля, а потому он смягчил свой отказ:

– Я бы рад, но я обещал актерам отпраздновать вместе после спектакля.

– Возьмем всех с собой! В чем проблема? Ребята заслужили праздник. Они молодцы. В одну машину мы все не влезем, поедут на метро. Эй, Аллегра! Дуайт! – Она подозвала их к себе и прежде, чем Фрэнк успел вмешаться, уже пригласила их на день рождения своего брата и адрес дала.

– Хорошо-хорошо, – закивала Аллегра. – Наведем здесь порядок и сразу приедем. Ты с нами, Фрэнк?

– Он поедет с нами на машине, – сказала Джесси и побежала за Льюсом.

Что было делать? Продолжать упорствовать, затеять публичную ссору? По правде сказать, ему хотелось поехать. В кои-то веки Фрэнк был в ладу с самим собой и всем миром. В гостях у Калеба он лицом в грязь не ударит. И нельзя допустить, чтобы Джесси, ворвавшись на миг в его жизнь, снова ушла.

Джесси разговаривала с Генри Льюсом и тем длинным типом в сером, который пришел позже всех. Тип пытался в чем-то убедить Генри. Вблизи Генри Льюс – звезда первой величины – не казался таким уж большим, а тем более грозным.

Тоби подошел к этой группе. Льюс и Джесси полностью переключились на него. Мужчина в сером заметил Фрэнка и двинулся к нему.

– Прошу прошения. Извините, что вторгся без спросу на ваше представление. Знаете, мне понравилось. Очень. Не найдется ли у вас программки?

– Конечно, – сказал Фрэнк, поднял с пола завалявшийся под стулом листок, стряхнул отпечаток чьей-то ступни и подал его незнакомцу.

– Благодарю. – Человек в сером сложил листок и спрятал его в карман пиджака. Генри Льюс и Тоби направились к двери, и он последовал за ними.

– Там встретимся? – крикнула Фрэнку Аллегра через всю комнату. – Спасибо за приглашение, Джесси. Вот бы и твоего брата заманить на представление!..

Спускаясь по лестнице бок о бок с Джесси, Фрэнк спросил:

– Кто этот надутый малый, который сопровождает твоего босса? Агент?

– Это Кеннет Прагер.

– Шутишь!

– Нет, честно. Он собирался упомянуть Генри в обзоре, но Генри очень усложняет ему задачу.

Снаружи дожидался большой черный «седан». Фрэнк устроился спереди, рядом с Джесси и водителем. Опоздавший господин, Льюс и Тоби разместились сзади. Фрэнк все никак не мог переварить тот факт, что перед ним – сам Кеннет Прагер. Прагер только что посмотрел их пьесу. Прихватил с собой мятый листок с программкой.

По пути в центр Прагер пытался возобновить интервью, а Генри упорно болтал о спектакле:

– Очаровательно. Забавно. Тепло, сентиментально. Сентиментально в хорошем смысле. Теплая и грустная комедия, полный дом несчастливцев. Вроде Чехова. Конечно, это не чеховские персонажи. Но кому охота смотреть на шумных славян с плохими зубами?

Генри Льюс, великий Генри Льюс, начальник Джесси и в некотором смысле соперник Фрэнка, разливался в похвалах его спектаклю. Конечно, в спектакле выступал Тоби, и вся эта лесть, по меньшей мере, наполовину предназначалась ему – нужно же заловить красивую пташку. Но вторая половина комплиментов звучала искренне. Фрэнк представлял себе Льюса совсем иным. Да, актер по уши утопает в самодовольстве, но при всем том – по-детски невинен, ни злобы, ни заносчивости – большое дитя.

– А вы – режиссер. О вас-то я все время и забываю.

Он дружески сжал плечо Фрэнка.

– Хорошая работа, мистер! Отменная.

Джесси улыбнулась Фрэнку, словно она одержала верх в споре.

Они уже неслись по Таймс-сквер. По черному лакированному капоту пробегали неоновые полосы. На фоне гигантских реклам «Кодака», «Майкрософта» и «Томми Хилфигера» бледнели немногочисленные театральные афиши.

– А как насчет сцены перед зеркалом в ванной? – закинул удочку Тоби. – Естественно вышло или переложено пафоса?

– Генри, – вмешался, наконец, Прагер, – вы собираетесь работать в театре после съемок?

Сумасшедший дом на колесах, подумал Фрэнк. Он бы не удивился, если б Джесси закатила по обыкновению глаза и рассмеялась, но с тех пор, как они выехали в центр, Джесси затихла, словно виноватая или напуганная чем-то девочка.