в вахтерском вагончике на скупке, где бандит предстал перед Андреем не как всесильное зло, а как обыкновенный человек. Если же Андрюха, наворотивший сегодня дел, достоин увидеть Вику, небеса дадут ему шанс.

– Я думал, ты благополучно откинулся. А ты вон что учудил – взял и воскрес.

– Не дождешься ты моей смерти, – сжал кулаки Андрей, не спуская глаз с Глеба.

– Что ж, мои тумаки не прошли даром – ты научился переносить любые пытки.

– Напрашиваешься на благодарность? За боль и унижение, что ты мне нанес? За бессонные ночи, за проблемы со здоровьем, панические атаки и обмороки?

– А ты думал, что тебе будет легко на этом свете? Хотел жить и не тужить? А вот ни хуя! Издревле балом правит естественный отбор: выживает тот, кто сильнее и хитрее. Я готов показать тебе настоящее бессердечие. И ты удивишься, когда осознаешь, что это на самом деле великодушие. Я же делаю тебе одолжение. Ты ведь замучился жить, у тебя ничего нет…

– Ошибаешься. У меня за спиной гораздо больше, чем у тебя. А готов ли ты сам замарать руки… по-настоящему? Раз ты избрал меня своей целью, чего ж тогда не добил сразу? Боишься, что найдется соперник посильнее, что прихлопнет тебя как муху?!

– Твое наглое гавканье – мой недосмотр.

– Я ведь тоже могу зубы показать.

– Да ты что-о-о?! Ха-ха-ха! Сейчас ты безоружен и ничего не сможешь мне предложить. Вот к чему тебя привела самостоятельность: если б не высовывался, так бы и влачил свое жалкое существование спокойно. Благополучно бы спился или скурился…

– Я-то как раз понял, что живу полной жизнью. Чего не скажешь о тебе.

– Довольно! – сжал рукоятку пистолета Глеб. В голове у него больно пульсировало. Он еле сдерживал себя. – Сейчас ты поймешь, что ошибаешься. Наступит момент, которого я так ждал – уберу тебя с дороги и пойду дальше. Никто не сможет победить меня: я закален, совершенен и готов к борьбе, – он напряг все мышцы и глубоко вздохнул, словно принимая всю негативную энергию из потустороннего мира.

– Ты король лишь в своем местечковом мирке, Глеб. Спустишься с небес на землю и поймешь, что твои усилия и слова не стоят и гроша.

– Ты что, в себя поверил?! – улыбнулся Глеб. – Ты реально считаешь, что способен наследить и убежать, сдать меня ментам, оставить у разбитого корыта? Не надо меня недооценивать – я покажу тебе, где твое место, уебок!

– Что ты только со мной не делал, Глеб. Как видишь, я живее всех живых.

– Дразнишь меня? Пуля вряд ли поможет тебе уйти живым с этого заплеванного пятачка.

– Я безоружен… сам же сказал.

– С чего ты решил, что мы с тобой играем по правилам?

– Да-а, на что я надеялся? Иного от тебя и ждать не стоит. Конечно. Чего только не сделаешь, чтобы оправдаться перед собственной слабостью.

– Оправдаться?

– Ага, за все неудачи и промахи, что сопровождают твое якобы величие. Не можешь ты смириться, что кто-то обошел тебя, твой гениальный ум и разрушительную силу. В твоей ситуации им грош-цена – только и всего. Как легко все разрушить, верно? Ты сам себе мозги запудрил – оттого у тебя и проблемы, причем серьезные. Ты не смог остановиться в стремлении замазать собственные огрехи. И вот тебя ищут легавые и вряд ли отпустят после того, что ты учудил.

– Если поймают, ты тоже со мной поедешь.

– У меня припасен путь отхода… в отличие от тебя.

– «Макаров» так не считает, – вытянул руку с пистолетом Глеб. – Вот это да! Момент послаще, чем с ментовской девчонкой.

– Чего ждешь?! Стреляй! Давай! Только на гнусность ты и способен. Исподтишка ударить и снова в тень. А только тебе правду говорят напрямую – у тебя кишка тонка. Боишься признаться самому себе, что страшишься конкурентов, что когда-нибудь кто-то обойдет тебя, победит в пух и прах. Ты никто без собственных предрассудков и мнимых врагов. Вот ты и придумал их для себя, несерьезных и слабых. Таких, каким я был… до недавнего времени. Ты упивался властью над ними, а они подняли голову и переросли тебя. Не по силе, так по воле.

– Хорошенько ты за сегодня осмелел. Но на этом, пожалуй, все, Андрюша, – произнес Глеб. Позади Андрея грохотал поезд. – Не нужно было тебе со мной тягаться. Ведь ты позор для семьи, для всей шараги, для своей же бабы, что с тобой из жалости. Ты забыл, откуда пришел. Ты глуп: поверил в то, что жизнь отброса можно изменить и что тебе это по силам. В себя уверовал? Кого ты обманываешь? Всем на тебя насрать. Ты никто!

– Выходит, что ты недалеко от меня ушел.

– Нет, между нами огромная разница.

– И в чем же она? В том, что ты показушник? Даже сейчас без церемоний не можешь. Воображаешь только, что ты великий из-за того, что делаешь. Нет! Тебя переедет грейдер истории, и люди с облегчением вздохнут. В том числе и твоя безмозглая шайка – сборище неуверенных в себе трусов и прихлебателей. На их фоне ты уникум, что тебя в итоге и погубило.

– Рано меня закапываешь.

– Тебе нужны такие же недоразвитые – ты ими пользуешься, чтобы не чувствовать себя тварью дрожащей. Но это просто гребаный цирк, в который поверили недалекие, включая тебя. А я знаю, почему ты такой, Глеб… Вся твоя жизнь – это злоба. Ты рос в непонимании и жестокости, тебя не любили, не жалели. Вот и получилось, что получилось… Из тебя сделали не человека, а оружие.

«Я, по сути, вырос практически в тех же условиях, но совершенно другим человеком стал», – поймал себя на мысли Андрей.

– Не знал, что пара бомжей могут произвести на свет столь сентиментального задрота, – саркастически отметил Глеб.

– Настоящая сила – это признать правду. У тебя ее нет. А уж о том, чтобы измениться, я вообще молчу.

– Пора завязывать! Ты слишком много говоришь.

– Я тебя прощаю, Глеб, – внезапно произнес Андрей.

– Что?

– За все, что ты совершил, я не держу на тебя зла.

– Что это еще за трюк такой?!

– Интересное чувство, правда? Оно тебе в новинку, к сожалению. Ты заблудился, обозлился на весь мир, ни разу не ощущал истинных светлых чувств. А они есть в нашем гадюшнике. Ничего у тебя не было кроме злости и обиды. Вот и очерствел.

Глеб на мгновение опустил глаза. Ничего не скажешь, солидно огорошил – простить за все вот так, в одночасье. Закралась мыслишка, что оборванец прав. Но Глеб не станет с ним откровенничать. Враг