это все!» Задев днищем «Жигулей» ледяные ухабы, он покатил к выезду. Сообщники Вадима весело побрели к тротуару, демонстрируя свою крутость и безнаказанность и оглядываясь на предмет присутствия лишних свидетелей.

Григорьевич не сразу приметил мордоворотов позади. А как заметил, то стал семенить по тротуару быстрее. Благо на улице появилась машина. Она просто обязана подобрать его и спасти от преследователей: «Вот еще чего не хватало».

– Дядь, закурить есть?! – крикнул Марк, прикрывая за спиной черную биту.

Ответа не последовало.

– Эй, брат, чего ты молчишь, когда с тобой разговаривают?! – с ярко выраженным кавказским акцентом спросил Галиб.

Мимо них проехал «Жигули». Слесарь истошно принялся голосовать. Когда спасительная тачка остановилась, путник открыл дверцу и с мольбой обратился к водителю – молодому человеку чуть старше его собственного сына – с просьбой подбросить.

Вадим посмотрел на дядьку с опаской, но мигом считал с его лица глубочайшую печаль и… надежду. Парнишка не был испорчен кругом общения, отчего не выдержал и выкрикнул:

– Берегись!

Слесарь резво нагнулся (для своего-то возраста). Поэтому сильнейший удар битой пришелся не по его затылку, а по крыше «Копейки», отчего Вадик зажмурился так, словно дубасят его самого. На крыше осталась приличная вмятина. «Мне капут», – промелькнуло в мыслях у Вадима.

– За предательство ответишь, – прорычал водиле Марк.

Далее его бита, что отпружинила от крыши, опустилась на плечо успевшего отползти слесаря. Михаил Григорьевич взвыл от боли. Марк толкнул мужика на обледенелый тротуар. Оскалившийся Галиб подпрыгивал на месте, словно боец смешанных единоборств, который готовился к схватке.

– Легче не бывает, – улыбнулся Марк, самодовольно глядя на поверженного мужика.

Галиб толком не успел выйти на передний план, как Михаил Григорьевич выудил пистолет из робы и шмальнул в воздух.

– Назад, уроды конченные!!!

Прозвучавший выстрел парализовал Марка, но не смутил Галиба. Пока мужик со стволом поднимался с земли, кавказец хотел разоружить его. Он достал ножик из куртки и произвел резкий колющий удар в сторону Григорьевича, порезав ему бочину. Земля стала притягивать слесаря вновь, но он устоял и в отместку выстрелил в сторону врага. Того как ударной волной отбросило. Теперь уже Галиб прилег на землю с раскрытым ртом. Растительность на его лице окропила кровь – пуля лишь царапнула его по щеке. Вадик наблюдал за всем из машины, затаив дыхание. Ноги даже к педалям прикоснуться не могли.

– Валите по-хорошему, – взявшись одной рукой за бок, а другой рукой целившись в Марка, объявил Михаил Григорьевич. – Терять мне нечего.

Марк изумился столь быстрому преображению подвыпившего мужика в опаснейшего бойца. Пораженный Галиб размазывал кровь по лицу, пытаясь зажать царапину татуированной ладонью (что была размером с солдатскую лопатку). Он с отвращением и страхом глядел на красную жижу, что капала ему на руки. Проще говоря, оба потеряли былую уверенность и наложили в штаны.

– Валите живо. Пешком. В спину стрелять не стану, даю слово.

Не спуская глаз с дула американского пистолета, Марк помог растерянному Галибу подняться – оба зашагали прочь, оборачиваясь в сторону Вадима, который трясся как тонкая березка на ветру, понимая, что теперь он с душегубом один на один. Вадику сделалось еще хуже, когда пистолет нацелили на него и ожидаемо пригрозили не дергаться – смысла что-то предпринимать нет, ибо нереально промахнуться с пары метров. Через секунду расстояние сократилось до минимального: Михаил Григорьевич залез в «Копейку». Вадим зажмурил глаза и приподнял руки, оторвав их от руля.

– Да опусти ты руки. Не бойся. Ай… – боль в правом боку напомнила о себе. – Вижу, что ты нормальный пацан. Не ровня тем двоим… Выродки, – он смотрел на дыру в робе и кофте, что проделал нож. – Слушай, ты должен мне помочь, – словно у Вадима есть выбор. – А с ними не водись больше – только жизнь себе испортишь, – мужик чувствовал, как кровь из раны неприятно хлюпает между кожей и кофтой.

Вадик все видел, все понял.

– Аптечка в багажнике, – произнес он.

– Тащи скорей, – принялся сбрасывать с себя куртку слесарь, удивляясь, что у молодого пацана с наполнением багажника все в порядке.

Есть желание убежать да поскорее, но Вадим вернулся за руль с аптечкой и протянул ее нежданному попутчику. Пришлось перевязываться в тесноте, что, несомненно, лучше, чем терпеть боль и терять кровь. Вадим стал пристально изучать Михаила Григорьевича со стороны с серьезной миной, словно нисколько его не боялся (что-то внутри подсказывало: опасности нет), переведя взгляд на пистолет на приборной панели.

– Ты езжай. Нечего привлекать внимание.

– Куда?

– Куда-нибудь.

Вадик легонечко нажал на газ.

– Если бы не ты, парень, мне бы точно череп проломили, – Михаил Григорьевич пытался перевязать себе рану.

– Не забудьте продезинфицировать сначала, – посоветовал Вадик, аккуратно ведя машину по пустому проспекту.

«Будь он профи, каким-нибудь киллером или серийным убийцей, что так умело маскируется под алкоголика, никогда бы не оставил пистолет без присмотра, – смекнул Вадим. – Выходит, мужик просто попал в замес. Кто ж его знает? Вдруг он сейчас перевяжется и прикончит меня? Хорошо, Вадя, соберись. Чуть замешкается, и все выясним. Люди весьма разговорчивы, когда им угрожают оружием».

Мужик явно не перевязывался прежде, потому и получалось несколько неуклюже и неловко, отчего эффективно всего наполовину. Вадик дал бы ему совет, но язык с трудом поворачивался. Странно все это.

Понимая, что перевязка подходит к концу и его судьба может решиться через несколько мгновений, Вадим молниеносно метнул руку к пистолету, на которую тут же накинулся и ошалевший попутчик. Борьбой за оружие оба увлеклись так, что толкали и били друг друга в полную силу. Отчего машина, словно фигурист на льду, рисовала зигзаги на дороге, вылетев на встречную полосу. В итоге после точечного удара по ране противника Вадим завладел пистолетом.

– Парень, не дури. Не на ту дорогу встаешь.

– А ты разве на той дороге, папаша?!

– Правильная дорога ухабистой бывает, но куда деваться, если она единственная, – печально отметил Григорьевич.

– Больно складное у тебя оправдание.

– Послушай, парень, я не хочу тебе зла. Я вижу, что ты тоже не хочешь. Это просто банальная самооборона и подозрительность. Я не виню тебя. Если б не я, твои друзья хорошенько бы тебя отделали. Поэтому я прошу поверить мне. Я не хочу врать…

– И чего сделать тебе в связи с этим – массаж?!

– Вся вы такая, молодежь. Думаете только о себе.

– Нечего меня учить. Поверь, мужик, я и о тебе думаю, поэтому не шмаляю в твою красную рожу, а просто высажу вон на той остановке.

– Послушай меня, пожалуйста. А потом делай что хочешь. В моей ситуации ты бы