class="p1">— Потому что, — высекаю холодно и до побелевших костяшек отжимаю тряпку.

— Что-то случилось? — не отстает она.

— Ага, случилось.

— Не поделишься? Станет легче.

— Маш, отстань.

— Я же вижу, что ты сама не своя. Еще и пришла тогда с синяками. Это его рук дело? — наконец озвучивает ту версию, которую все это время носила в себе.

— Что за бред? — резко выпрямляюсь.

— Я видела, когда мы переодевались в раздевалке, — Вербицкая вопросительно вскидывает бровь.

— Нет, это не он.

— А кто? — продолжает пытать меня.

— Я подралась. Все? Тема закрыта?

— Из-за него, что ли?

Игнорирую ее предположение.

— Подожди-ка… Ты чего, застала его с кем-то? — выдает голосом, полным изумления.

— Почти так, — принимаюсь активно работать шваброй.

— И что означает это твое почти? — никак не желает угомониться.

— То и значит. Пришла к нему домой, а мне открыла девчонка, одетая в его футболку! С ходу зарядившая, что она там живет!

Рррррр!

Как вспомню, опять по новой кипеть начинаю.

— Ты на нее набросилась?

— Не сразу. Сперва просто развернулась и ушла, — останавливаюсь в центре зала и выдыхаю, — но потом решила вернуться.

— Чтобы ее ударить?

— Чтобы в глаза ему посмотреть! — вытираю лоб тыльной стороной ладони.

— И чего, посмотрела? — любопытство одногруппницы не знает границ.

— Да, но позже. Сначала с этой козой языками зацепились. Я не выдержала, хотела прямо на ней разорвать эту чертову футболку! Потому что я ее носила! Я! — ору громко. — Мало мне было одной, вечно трущейся около него Свечки! Теперь еще и это!

— Тише, Саш. Тише… — Машка подходит ко мне и обнимает, привлекая к себе. Чего я совсем не ожидаю.

— Не надо меня жалеть! — сопротивляюсь.

— А я и не жалею. Поддерживаю, — легонечко гладит по спине. — Ты правильно сделала, что начистила пятак этой курице. Вот я, например, так ни за что не смогла бы…

Я тоже думала, что таких эпизодов в моей жизни не будет. Тоже мне, нашла чем восхищаться. Тем, что я опустилась до драки?

Пару минут стоим в тишине, после чего я разрываю эти наши неуместные объятия.

Не привыкла я к такому. Подобное происходило разве что в отношениях с моей единственной близкой подругой, Аленой Лисицыной. Подругой, исчезнувшей в неизвестном направлении почти полгода назад.

— Он хоть объяснился с тобой?

— Да, но это уже неважно. На самый главный вопрос ответа я так и не получила. Поставим точку в этом разговоре, ладно? — продолжаю надраивать пол актового зала.

* * *

— А ты ревнивая, да?

— Очень, — признаюсь я честно.

— Сань, это плохо. У меня мамка такая… Запилила отца настолько, что он от нее ушел, — произносит Машка грустно.

— Значит повод был.

— Да какой там повод? Ну работал в женском коллективе, а ей это не нравилось.

— Нет дыма без огня, — снимаю и полоскаю в ведре тряпку.

— Это было ужасно, Саш. Ревность уничтожила их брак. Тотальное недоверие ни к чему хорошему не приводит. Знаешь, какие скандалы она ему устраивала? Я мелкая была, но все-все помню.

— Наверняка у твоей мамы были причины усомниться в его верности, — упрямо гну свою линию.

— Вечные разборки на пустом месте, — качает головой она. — Папа терпел долго, но однажды собрал чемодан и ушел. Никогда не забуду тот день…

Судя по голосу, как будто плачет.

— Вы с ним общаетесь? — имею наглость спросить.

— Общаемся. Только теперь у него новая семья. Адекватная, любящая жена. Двое детей. Ему не до меня. Поэтому мы редко видимся, — всхлипывает, и я иду к окну, чтобы достать из сумки салфетки. — Мама воспринимает мои встречи с ним как предательство.

— Постарайся ее понять.

— Понять? Да я ее ненавижу! Себе жизнь сломала и мне! Думаешь, по какой причине я от нее сюда в Москву сбежала?

Молча протягиваю ей пачку с бумажными салфетками.

— Спасибо.

— Может, она не чувствовала, что он дорожит ею? Не была уверена в том, что ему нужна? — аккуратно озвучиваю свои мысли. Болезненные. Пропитанные теми эмоциями, которые я прочувствовала на собственной шкуре.

— Может, надо учиться разговаривать и доверять? — злится Машка. — Чего по итогу она добилась своими сценами ревности? Отвернула от себя прекрасного мужчину и лишила дочь отца!

— Маш…

— Никому не нужны женщины-пилы, без конца выносящие мозг.

— Терпеть все предлагаешь? — раздражаюсь и я тоже.

— Ой, ты меня не слышишь! Я тебе про Ивана, а ты мне про болвана! — цокает языком.

— Вербицкая, ты правда веришь в то, что ревность твоей матери была беспочвенной?

— Да, я верю! — кивает она.

— Я тебя умоляю! Ты такая наивная! Мужчина виноват в первую очередь! Если около него вечно трутся какие-то левые бабы, если он считает это нормальным, постоянно врет и изворачивается, то…

Замечаю, что она смотрит мне за спину.

Оборачиваюсь.

— То это означает, что он тебя не достоин, — заканчивает за меня Камиль.

Закрываю рот. Прочищаю горло.

Повисшая в актовом зале пауза несет в себе жуткий дискомфорт. Хоть я и понимаю, что он не подслушивал, а всего лишь навсего стал случайным свидетелем нашего разговора.

— Домой едем? Всех уже отпустили.

— Мы еще не домыли.

— Я закончу, идите, — Машка поднимает с пола ведро.

— Еще чего, — отзываюсь я.

— Давай помогу, — Юнусов спешит ей на помощь.

— Я сама.

— Маша, тяжелое, — пытается его забрать.

— Не надо мне помогать! Справлюсь! — она излишне агрессивно дергает рукой, в результате чего часть воды расплескивается.

— Извини, — виновато смотрит на его брюки. Облила, естественно.

— Не страшно. Ведро отдай, — реагирует он спокойно.

Машка смущенно опускает голову и разжимает пальцы.

Пока она исподлобья пялится ему вслед, вытираю лужу и отставляю швабру.

— Подожду вас у гардероба, — сообщаю, никак не комментируя произошедшее.

Минут двадцать спустя садимся в машину Камиля. Я, по обыкновению, вперед, Вербицкая назад. Всю дорогу до дома, в котором она снимает квартиру, едем молча. Слава Богу, хоть радио играет, наполняя звуками салон.

Бесцельно листаю ленту в телефоне, ожидая пока он ее проводит. На улице стало рано темнеть, а местечко тут такое себе.

— Домой или поедим где-нибудь? — интересуется Камиль по возвращении.

— Душу продам за какую-нибудь вредность, — убираю телефон в сумку.

— Саш, — мою идею он не особо поддерживает. — Давай лучше в кафе?

— Не-не-не! Это скучно!

— Ладно, — как всегда, смирившись, проигрывает этот бой.

Чуть позже я наворачиваю в машине любимую картошку по-деревенски и нагетсы. Попытка соблазнить Камиля фастфудом терпит очередной крах. Этот избалованный домашней едой товарищ не поддается на провокации ни в какую.

— Я, значит, стою на парте и пою под минусовку «Вот и лето прошло», — рассказываю ему, за что получила предыдущий наряд. — В аудиторию заходит Уваров.

Друг смеется, представляя реакцию