— Разве у меня есть право прощать тебя?

— Э-э… нет. Ну, я не знаю.

Разговор повторял тот, что был у меня с Бастьеном. Онговорил мне то же самое, и, все взвесив, я решила, что не стоит на негосердиться. Так ли легко прощать тех, кого любишь?

— Врать не буду, Фетида, меня это задело. И до сих порзадевает. Но в некотором смысле… ну, это лишь один шаг от того, что ты делаешьобычно.

— Большой шаг.

Он засмеялся:

— Ты на чьей стороне? Пытаешься настроить меня противсебя?

— Я просто пытаюсь убедиться, что ты на своей стороне.

— Ты всегда об этом переживаешь. Не беспокойся. Несовсем уж я тряпка.

— Я имела в виду не это. Я просто… Не знаю. Я неслишком гожусь для этих отношений.

— Я знаю. Я тоже. В моих былых связях я натворил кучуглупостей. Я заслуживаю нескольких кармических перевоплощений. Конечно, это незначит, будто я хочу, чтобы все так и продолжалось, но одна ошибка… одну ошибкуя простить могу. Какой бы ни был у меня любовный опыт, твой все равно большепосле не знаю уж скольких лет случайных, хм, гулянок.

— Многих лет, — неопределенно отозвалась я.

По некоторым соображениям мне не слишком хотелось сообщатьСету свой возраст. Услышав это, он насторожился и печально сощурился:

— Вот-вот. Еще и это. И чуть ли не хуже, чем то, чтослучилось. Ты продолжаешь в том же духе.

— В каком это?

— Ты ничего мне не рассказываешь. О себе. Словнобоишься предстать передо мной такой, какая ты есть. Как я уже говорил, это иесть любовь. Открыться целиком. Я хочу узнать тебя. Я хочу знать о тебе все.Иногда мне кажется, что, каковы бы ни были мои чувства к тебе, я по-прежнемусовершенно тебя не знаю.

— Я и для этого не слишком гожусь, — тихо сказалая.

Сет обнял меня и крепко прижал к себе. В этом порыве былакакая-то свирепость, непоколебимая жажда обладания, взволновавшая мою кровь.

— В эту минуту ты весь мой мир… но я не могу такпродолжать… если нет между нами искренности.

Он говорил нежно и любяще, но в его тоне я расслышала ипредостережение. Я могла все испортить. В следующий раз не видать мне прощения.

Это меня слегка напугало, но я почувствовала гордость занего и сообразила, что мне и самой нужно многое в нем понять. Он был прав,говоря столь безапелляционно. Он не был тряпкой. Я сожалела о своих ошибках и,довольная, что прощена, не хотела, чтобы Сет тратил на меня свою жизнь, раз ядаже не могу удовлетворить его надлежащим образом.

Мой юный французский возлюбленный, Этьен, никогда уже несмог оправиться. Годы спустя я узнала, что он разорвал помолвку и навсегдаостался холостяком. Он целиком погрузился в свою живопись и завоевал каких-тоценителей. Несколько моих портретов — в образе белокурой Жозефины — до сих порнаходятся в частных европейских коллекциях.

Этьен не смог выбросить меня из своего сердца, и этопогубило его. Я не хотела, чтобы жизнь сыграла с Сетом такую же злую шутку. Яхотела, чтобы мы были вместе и были счастливы так долго, как у нас получится.Но если это невозможно, я не хотела, чтобы он, подобно молодому художнику,растратил на меня свою жизнь.

— Я люблю тебя, — прошептала я ему в плечо, самаизумившись, когда эти слова просто выскользнули из меня.

И только тогда поняла, какое придаю им значение.

Он глубоко вдохнул и прижал меня к себе еще крепче, так, чтоя ощутила, как из него, без всяких объяснений, изливается любовь.

— Я уверена, что совсем тебя не заслуживаю.

— О, моя Фетида, ты заслуживаешь очень многого. —Взяв за плечи, он внимательно смотрел на меня. — И честно говоря… как бымне ни было больно… я, знаешь, где-то рад, что ты имела такую возможность сБастьеном.

Я нахмурилась:

— Возможность быть с твоей копией?

— Ну нет. Хотя это странно. Я говорю о возможностиплотской любви и, ну да, наслаждения ею. Каждый раз, когда я думаю о том, чтоты делаешь, хм, регулярно… Я просто представляю себе, что тебя насилуют снова иснова. И мне это ненавистно. Я просто схожу с ума. Я рад, что ты была с кем-то,тебе небезразличным… пусть даже это был не я. Для разнообразия ты заслуживаешьнормального секса.

— Ты тоже, — сказала я, потрясенная егобезудержной самоотверженностью. — И знаешь… если ты когда-то захочешьнайти кого-нибудь и просто, ну, переспать с ней ради удовольствия… что ж,почему бы нет. Понимаешь, просто чтобы удовлетворить свою плоть. Я бы не сталавозражать.

По крайней мере, мне так казалось. Невольно я вспомнила, какслегка приревновала его, узнав о переписке с Мэдди.

Он серьезно посмотрел на меня:

— Я не занимаюсь сексом, просто чтобы удовлетворитьсвою плоть. Тут уж ничего не поделаешь. Секс может не быть обязательной частьюлюбви, но он является выражением любви. Или хотя бы с тем, кто тебенебезразличен.

Этот ответ меня не удивил. Зато кое о чем напомнил:

— Эй, у меня же есть кое-что для тебя.

Несмотря на все наши трудности, я все же выбрала изсделанных Бастьеном фотографий двадцать лучших и на этой неделе отдала Хью ихнапечатать. До настоящей минуты я не знала, получу ли возможность вручить ихСету. Они лежали в спальне, перевязанные розовой ленточкой.

— Твой подарок на день рождения.

И я протянула ему фотографии.

— Подожди, — сказал он, открыл сумку, в которойносил свой ноутбук, и вытащил несколько листов бумаги.

Я отдала ему фотографии. Не говоря ни слова, мы сели и сталиразглядывать каждый свое. На мгновение мне почудилось, что он все-таки решилпоказать мне свою рукопись. Но, прочитав несколько строк, я поняла, что этоадресовано мне. Это было письмо, которое он недавно обещал написать. Детальноеизложение всего того, что он желал для нас.

Читая письмо, я забыла обо всем на свете. Написанное былосамим совершенством. Местами просто поэзия. Изумительная ода моей красоте,моему телу и моей душе. Следующие страницы были беззастенчиво откровенны.Возбуждающи и предельно эротичны. По сравнению с ними лифт О'Нейла и Дженевьевывыглядел спальней в детском саду. Я почувствовала, как кровь прилила к щекам.

Закончив, я взглянула на него, затаив дыхание. Он наблюдалза мной, уже посмотрев фотографии.

— Беру свои слова обратно, — сказал он, поднимаяодин снимок.

Там я, обнаженная, сидела на стуле, поджав ноги. Мои ступнилениво свешивались, так что был виден каждый покрытый розовым лаком ноготок. Наколенях у меня лежала книга Сета в жестком переплете.

— Возможно, секс — все-таки необходимая часть любви.