— Омела. Она охраняет проход между мирами. Норвежцывсегда говорили, что она растет на древе жизни — дереве, на котором стоит мир.

Я нахмурилась:

— Так раз он просто утратил свое физическое тело,значит, в действительности не умер?

— Он никогда не умрет, — сказал Картер. —Пища богов никуда не денется — или, по крайней мере, понятие о ней. Смертныевсегда будут верить и молить о некой магической панацее, способной изменить ихжизнь. Вот почему он по-прежнему столь могущественен, несмотря на то, чтобольшинство не знают, кто он такой. Люди не всегда обязательно должны знать,чему конкретно они поклоняются и во что верят, чтобы поддерживать могуществосвоего идола.

— Но когда он в следующий раз выскочит на этот уровень,то сможет спрятаться где-нибудь еще, — более приземленно сказалДжером. — Если бы я или Картер что-нибудь предприняли, это стало быоткрытым объявлением войны. Отчаянное сопротивление простодушной Джорджиявилось прелестным посланием идти куда подальше, которое не доставит намнеприятностей. Потребуется лишь небольшой отчет.

Он скорчил рожу: демон ненавидел писанину.

Я вздохнула:

— Тогда ладно. Один последний вопрос. Почему секс?Зачем ему идти на все это, чтобы Алек доставлял ему жертвы?

— Кто же не хочет секса? — поинтересовался Хью.

— Предания действительно прославляют егораспутство, — сказал Картер. — В одном мифе даже говорится, как онпохитил жену некоего бога просто потому, что ужасно ее возжелал. Пребывание вэйфории и предельном физическом совершенстве неизбежно, как мне кажется,приводит к сексу. Так я, во всяком случае, слышал.

Я нахмурила брови:

— А он был слишком ленив, чтобы добывать жертвы самому.Вот же мразь.

— Он бог, — заметил Картер, как будто этим всесказано.

— Ты сегодня прямо кладезь всяческих знаний, —сказала я Картеру. — Но разве никого не волнует, что мы здесь откровеннообсуждаем и признаем три различные религиозные системы? Индуистскую, норвежскую— и нашу. Которую я, между прочим, всегда считала истинной.

Джером неподдельно наслаждался:

— Да ладно, с самого начала твоего суккубовскогосуществования ты общалась с бессмертными самых разных «религиозных систем».

— Да, я знаю… но никогда слишком об этом незадумывалась. Я думала, что мы все несоизмеримы — помнишь? Они заняты своимиделами, мы своими. А теперь ты перемешал все, как… как… будто мы все делаемодно и то же.

— Да, — кивнул Коди. — И кто прав?

Ангел и демон самодовольно усмехнулись.

— «Пилат сказал Ему: что есть истина?» — не смогудержаться от своих цитат Картер.

Он едва сдерживал смех.

Я снова вздохнула, понимая, что лучшего ответа мы от них недобьемся.

Когда вечерние посиделки подошли к концу, Бастьен ссожалением объявил, что отправляется в Детройт. Он распрощался с остальными, ия ушла вместе с ним.

Мы остановились у паба, погруженные в свои мысли, а мимо наспо площади Пионеров сновали местные и туристы. Наконец мы одновременнозаговорили:

— Цветочек…

— Бастьен…

— Нет, дай я сначала, — упрямо сказал он.

Я кивнула, чтобы он продолжал.

— Там, в гостинице, я был не прав. Я не должен былвтягивать тебя — особенно когда ты попросила прекратить. А то, что я сказалСету у тебя дома… это непростительно. Да, я был изрядно пьян, но это неоправдание. Никоим образом.

Я покачала головой:

— Бог знает сколько глупостей я совершила по пьяни! Втом числе и с людьми. Но не надо слишком уж себя мучить — по крайней мере, по поводутого, что случилось… хм, между нами. Ты был прав. Я не жертва, я соучастница. Ясделала свой выбор, выбор, с которым должна разобраться.

— Неважно. Я прошу меня простить. Особенно после того,как ты выручила меня с Дейной. Я оказался слеп, а ты все поняла. Нет, конечнонет мне прощения.

— Может быть. Но я все-таки склонна тебяпростить. — Я шутя его стукнула. — И тут ты меня не остановишь.

— Только последний дурак встанет у тебя на пути, —галантно подтвердил он. — Но я все же не думаю, что этого заслуживаю.

— Бас, больше тысячи лет я вижу, как приходят и уходятлюди. Черт, я видела, как приходят и уходят цивилизации. В моей жизни мало чтопостоянно. Да и у всех нас. Я не собираюсь списывать со счетов лучшее, что уменя есть.

Он распростер объятия, и я уронила голову ему на грудь,сожалея лишь о том, что он опять меня покидает. Мы долго стояли так, а потом онотстранился, чтобы взглянуть на меня:

— Время признания: я спал с тобой не из альтруизма.Насчет этого ты была права. И не просто потому, что получил такую возможность.Я поступил так, потому что хотел тебя. Потому что хотел стать ближе к тебе.

Он тронул меня за щеку и подмигнул.

— Ты стоишь десяти Алессандр. За тебя не жальотправиться на Гуам.

— А как насчет Омахи?

— Никто не стоит того, чтобы отправиться за него вОмаху.

Я рассмеялась:

— Ты опоздаешь на самолет.

— Да.

Он снова меня обнял и, чуть поколебавшись, сказал:

— Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. Наследующий день после моей, ну, идиотской пьяной выходки ко мне приходил Сет.

— Что?!

Я напрягла мозги. «То есть когда я готовилась к фестивалю».

— Зачем?

— Он хотел понять, что произошло. Между нами. Вседетали.

— И что ты ему сказал?

— Правду.

Я отвернулась и смотрела куда-то, ничего не видя передсобой.

— Этот парень сходит с ума по тебе, помедлив, сказалБастьен. — Любит, как… ну сам дьявол не сможет противостоять такой любви.Я не знаю, как это может получиться у суккуба со смертным, но если этовозможно, то это случится именно с ним. Я думаю… нет, я уверен, что слегка приревновал,что… он добился твоей любви и у тебя есть тот, кто так тебя любит.

Он улыбнулся мне и горько, и сладко одновременно.

— Как бы то ни было. Счастья тебе. Я всегда буду рядом,если понадоблюсь.

— Спасибо, — сказала я, снова бросаясь к нему вобъятия. — Не пропадай. Может, еще увидимся.

На его лице, серьезном на протяжении всего этого разговора,сверкнула плутоватая усмешка:

— Ох, каких мы дел натворим. Мир еще не готов к нашейследующей встрече.

Последний сладкий поцелуй в губы, и он ушел. Минутой позже яощутила за спиной присутствие Картера.